Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы

– Это она ревнует, – объяснил мне бойфренд. – Чувствует, что ты мне тоже нравишься. Конечно, не так, как она… но, по-своему, ты тоже ничего.

Мстительно наступив на Вранькин хвост, я гордо направилась к выходу. Уходила я чисто по-английски: не прощаясь и не забыв забрать с собой своё достоинство! И тут, глядя на мою спину, мамочка с восторгом заверещала:

– Oh, my god! Oh, my god! Да у неё даже хвост есть! На голове! Не такой, конечно, пушистый как у Враньки…

Я вылетела из дома в полном смешении чувств. Смех рвался из глубин живота, заставляя меня присесть. Злость и язвительность переполняли сердце и «одеревеняли» ноги и руки: я шла как на ходулях, широко ступая негнущимися ногами и размахивая руками, как инспектор Гаи размахивает своей дубинкой. Больше «кошатника» я не видела.

В одиннадцатом классе я почти влюбилась. Или убедила себя, что могу влюбиться. Не хватило времени разобраться в своих чувствах. К счастью.

Мне с ним было спокойно. Иногда весело. Престижно, так как он был капитаном школьной баскетбольной команды. Я ему доверяла. Нам даже было о чём поговорить!

Однажды, забыв про «правила свободных отношений, я позволила себе «чувствовать». Пустила в сердце запретную нежность, замешанную на дрожжах признательности, и шепнула ему на ухо: «Знаешь, ты – ты самое хорошее, что случилось со мной за последний год».

На следующий день я получила e-mail: « Уведомляю, что я расстаюсь с тобой. Не ищи встреч, потому что у тебя «нездоровое» отношение ко мне. Самое хорошее в нашей жизни – это успех, карьера, материальное благополучие. Один человек не должен значить для другого больше, чем все вышеперечисленные ценности. Ты стала слишком эмоциональной. А это опасно. Прощай!».

Потом были мелкие, похожие на детские мыльные пузыри, встречи, «романчики» и неизменные разрывы. Один исправлял все ошибки в моих письмах и указывал, какие параграфы учебника повторить. Другой отнёс моё почти любовное письмо учителю. Сказал, что оно тянет на эссе. Хорошо, что это была миссис Ти. Она мне его просто отдала. Не читая.

А потом я встретила своего Героя. Так мне хотелось верить. Это была любовь с первого взгляда.

У него было необычное лицо. Абсолютно прямые светлые брови были такими густыми, что придавали взгляду пугающую глубину. Серые глаза могли вдруг заиграть искорками смеха, а в следующую секунду увлажниться росинками печали. Иногда они становились почти зелёными и почему-то строгими. Но главное в них было не это. Когда он с кем-то разговаривал, тому, второму, казалось, что глаза изливают на него столько внимания, сочувствия, сожаления, сопереживания или радости, что этот, второй, чувствовал себя важным и значительным. Интересным и незаменимым. Другими словами, чувствовал себя самим собой. Ну, или таким собой, каким хотел бы стать. Можно сказать, что глаза Героя дарили собеседнику его «Лучшее Я».

Лицо было больше круглым, чем овальным. Но острый треугольник подбородка говорил о сильном характере. Круг, овал и треугольник красиво обрамлялись короткой светлой чёлкой. Чёлка была такой несерьёзной, что приглашала улыбнуться и поделиться с владельцем самым откровенным. Густой ёжик русых волос подчёркивал упрямость подбородка.

В нём сливались в один поток столько разных ручейков энергии, интеллекта и эмоционального тепла, что в этот поток хотелось запрыгнуть. В нём хотелось остаться. В нём хотелось жить. И не хотелось ничего вне этого потока.

И я в нём растворилась. Стала ещё одним ручейком. Жизнь казалась неестественно радостной и лёгкой. Я закрыла свой ум и превратилась в губку, впитывающую его мудрость. Я перестала что-либо решать, и с восторгом текла по руслу его решений. Я заполняла душевные прорехи его интересами. Я пропускала мир сквозь его глаза, и только потом решалась открыть свои. Я с восторгом потеряла личность, не задумываясь, можно ли вернуть её обратно, если понадобится.

Мой случай был точным торжеством мечты над умом. Мы долго были вместе. Но только позже, заглянув в любимого Лермонтова, я поняла почему.

«Все хотят, чтобы другие были счастливы по их образу мыслей» – верил Лермонтов.

Добавь к этим словам мысль «Самолюбие, а не сердце, самая слабая часть мужчины…» – и ответ готов.

Моя преданность так льстила его самолюбию, я с такой бесшабашной радостью была счастлива его образом мысли, я так мало беспокоилась о своём сердце, которое он не боялся уязвить, жадно поглощая мою любовь, – что его всё это просто устраивало.

Кроме того, я была старше. Когда парень из десятого класса крутит роман с девушкой из одиннадцатого, – это предмет зависти и уважения со стороны приятелей.

Был вечер. Я была у него дома. Зазвонил мобильный. Его мобильный. Выслушав звонившего, он сказал: «О кей! Сейчас буду. Вы на какой трибуне?»

Я стала собираться: взяла сумку, накинула на шею шарф и, тронув его за плечо, тая от нежности даже от этого лёгкого касания, спросила: « Куда едем в этот раз?».