Шпага императора

  Уж каким Серёга матом покроет 'поэта-партизана', когда узнает как тот ему все подковёрные игры сломал...

  - Кроме Светлова там оказались казачий хорунжий и корнеты Изюмского гусарского и Литовского уланского, - продолжал подполковник. - Кстати. С вас романс на мои стихи - помните?

  - Прямо сейчас? - слегка опешил я.

  - А чего ждать? У вас какие-то срочные дела? - Давыдов был совершенно искренне удивлён. - Ваши люди устроены?

  - Да.

  - Ну, так о чём речь? Откажетесь от моего приглашения?

   Крыть было не чем. Отказаться - обидеть.

Неожиданная встреча

   Устроились ахтырские гусары очень даже ничего. Во всяком случае, офицеры: куда они выселили обитателей избы, я выяснять не стал - не моё дело.

   Стол не то, чтобы 'ломился' от закусок и всего остального, но выглядел вполне моногообещающе: и мясо жареное, и капустка свежеквашенная, и грибочки в масле... Про бутылки и говорить нечего...

   Правда, судя по количеству присутствующих офицеров, похмелье назавтра никому особо не грозило.

  - Вадим Фёдорович! - подскочил ко мне парень лет двадцати двух, - Не забуду никогда!

   Как я понял - тот самый поручик Светлов. Не ошибся.

  - Светлов, Иван Демидович, - поспешил представиться молодой человек.

  - Оставьте. Я сделал то, что был должен. Вы поступили бы так же, - дежурный набор слов при данной ситуации. А есть ещё варианты?

  - К столу, господа! - поспешил созвать присутствующих Давыдов.

   Отреагировали соответственно - минуты не прошло, как все расселись вокруг грубоотёсанного подобия стола.

   Выпили. Закусили. Пошла беседа через стол. Вернее 'беседы'. О 'ниочём'. Честно говоря, слушать своих соседей, было слегка утомительно. Даже не 'слегка'. Который год уже в этом времени, а всё привыкнуть не могу...

  - Вадим Фёдорович! - с хитрым прищуром протянул мне гитару Давыдов. - Вы обещали.

   Вот ё-моё! Ну да ладно - обещал так обещал.

   Слегка потрынькав струнами, настраивая инструмент, судорожно вспоминал слова: наверняка ведь напутаю... Ну да ладно:

  Не пробуждай, не пробуждай

  Моих безумств и исступлений,   И мимолетных сновидений   Не возвращай, не возвращай!

  Журбин, конечно, велик. Других песен на его музыку, я не знал. Но это...Ещё в юности, как только услышал - был покорён навсегда. Как красиво это звучало в 'Эскадроне...'

   Присутствующих, кстати, тоже проняло. Сам автор стихов смотрел на меня, образно выражаясь 'квадратными глазами'.

   Романс лился легко и непринуждённо - настолько гармонично музыка сочеталась с текстом. И даже мой, далеко не самый оперный голос не смог испортить романс:

  Прошла борьба моих страстей,   Порыв души моей мятежной,   И призрак пламенных ночей,   Неотразимый, неизбежный...

  Ёлки-палки! - подумалось мне. - Это ведь как должна была любимая женщина или девушка 'кинуть' блестящего гусара, чтобы он сложил такие строки!

   Ох уж эти женщины!

  И все тревоги милых дней,   И языка несвязный лепет,   И сердца судорожный трепет,    И смерть, и жизнь при встрече с ней.

  Не, Давыдов явно не сильно преуспел в личной жизни - такие стихи нужно выстрадать. Только сейчас я это почувствовал.

  Исчезло всё - покой желанный   У изголовия сидит.   Но каплет кровь ещё из раны

  И грудь усталая болит...

  Присутствующие дождались пока затихнет последнее дрожание струны, и только после этого зааплодировали.

   - Прекрасно! Замечательно!! - улыбнулся мне подполковник. - Но ведь вы обещали спеть на мои стихи...

   Не понял... Неужели это ещё не написано? Ну и палево! Вот и верь после такого кинематографу...

   Я быстро соорудил изумление на своей физиономии:

   - А это разве не ваши?

   - Ни в коем случае. А с чего вы взяли, что мои?

   - О Господи! Прошу меня простить, Денис Васильевич... Просто у меня не было никаких причин сомневаться, что именно из-под вашего пера... Ещё раз приношу свои самые искренние извинения!

   - Извинения совершенно излишни, любезный Вадим Фёдорович. Я, право, даже польщён, что вы приписываете мне такой талант. Но стихи действительно не мои. К тому же у меня, благодаря Господу нашему, в жизни ещё не случалось ситуаций, позволяющих создать подобное, - лучисто улыбнулся гусар. - Если мне и обижаться, так это на то, что вы могли заподозрить меня в афронте на любовном фронте...

   - Вы ко мне? - это он уже обратился к недавно зашедшему казаку.

   А вот этот самый донец, на которого теперь обратил внимание и я, находился в совершенно невменяемом состоянии. Чисто только что получил по башке пыльным мешком из-за угла. Даже к стене привалился. И смотрел не на подполковника, а просто пожирал меня глазами...

   Ни фига себе:"волшебная сила искусства"! Или...

   Неужели тот самый Толик-Виверр, о котором рассказывал Горский? Вот уж воистину: средь шумного бала...