Шпионка

— В этом-то и проблема. Чем богаче технологичный мир, тем больше людей стремится вку-сить его блага. Миры Конфедерации задыхаются от перенаселения. Наши планеты похожи на мура-вейники, на Земле, например, уже нет места для застройки нового жилья. Идет активная колониза-ция близлежащих планет. Мы научились строить плавучие дома и фабрики — огромные платформы с жилыми зданиями и производством скоро покроют все моря и океаны. Наши небоскрёбы вздыма-ются все выше и выше, пронзая облака. Где засевать пшеничные поля? Где строить фермы и скотные дворы? Где найти просторные луга для пастбищ? Пока нас спасают водные ресурсы. Рыба, моллюс-ки, крабы, морская капуста. Но и это не бесконечно. Выход ищут — синтезированная пища, подзем-ные грибные фермы, даже морское дно пытаются осваивать. Закупают продовольствие на аграрных планетах, но это дорого и доступно далеко не каждому. Животные остались только в зоопарках да на картинках. Дерево стоит как слиток золота. Бумага вообще из обихода вышла почти тысячу лет назад. Ее заменил пластик и электроника. Я птиц видела в последний раз только в кино, но и там они были смоделированы. А здесь на Зоране… Вы обладаете несметными сокровищами, но не цени-те их! Женщины носят меха как повседневную одежду. Деревом вы устилаете тротуары и строите дома. Бумагой вы растапливаете камины! Бумагой! Подумать только! У вас столько природных ре-сурсов, но вы не знаете им цены. Глина — это грязь под ногами. Земля — это пыль. В лесах полно дичи. Огромные территории пастбищ, на которых пасутся стада, СТАДА! жирных коров. Горная по-рода полна руды и драгоценных камней. Но вы не знаете этому цены, разбазаривая все это богатство за гроши. Не цените — потому что у вас этого много! Пока еще много.

В своей пламенной речи я как-то даже не заметила, что у нас появились свидетели. А между тем приближалось время ужина и народ начал потихоньку подтягиваться к столовой. Тут уже были и князь Фрейко, задумчиво накручивающий пальцами свой завитой ус, и старый Таффа, с каменным лицом рассматривающий унылый пейзаж за окном. В дверях застрял молодой Олмен, пронзая меня жгучим взглядом. Не хватало только Его Светлости. Но мне и так зрителей достаточно. Что-то разошлась я не на шутку. Как бы в сочувствии повстанцам не обвинили. Пора заканчивать этот спектакль, других дел полно.

— Прошу простить меня, господа. — вставая, сказала я. Одернула юбку, кивком попрощалась с графом и направилась к выходу, вынудив посторониться застывшего в проходе князя Олмена.

Выйдя из столовой, со злостью запахнула на груди свою куцую куртешку, на чем свет стоит костеря собственную глупость. Плохо, очень плохо! Что же со мной не так? Отчего меня так зано-сит, что я теряю контроль? Где мой профессионализм, черт побери?! Железный самоконтроль, хо-лодный расчет? Разоралась так, что не заметила полный зал слушателей. Эта планетка выводит меня из себя! Я с ума тут сойду, с этими аборигенами.

«Ветер Свободы меня пьянит…»

Холодный, промозглый «ветер Свободы» бросил в мое разгоряченное лицо пригоршню снега с дождем и, раздув парашютом капюшон за спиной, умчался дальше.

Спрятав намокший нос в поднятый воротник, я направилась к штабу.

— Госпожа Климова! — неожиданно остановил меня голос графа Парро. Я обернулась.

Зажимая подмышкой папку с наспех собранными бумагами, мужчина поспешил меня до-гнать. В кулаке он держал что-то небольшое, завернутое в полотняную салфетку. — Вот. Я тут вам завернул. Вечером проголодаетесь, съедите.

— Что это? — в ладонь мне ткнулся сверток, не позволяя отказаться от подарка, и я поспеш-но его развернула. Там был пирожок. Тот самый, последний, что сиротливо лежал на блюде и все время притягивал мой жадный взгляд. — Спасибо. Честное слово, большущее вам спасибо. Если бы не ваши пирожки, до ужина я бы не дожила.

Он отмахнулся от моей искренней благодарности, сменив тему:

— Вы в штаб? Позволите вас проводить?

Я кивнула, давая свое согласие, и мы неспешно побрели навстречу колючему ветру. Граф был без пальто, но несмотря на холод на бледном лице его выступили лихорадочные красные пятна, а лоб покрылся мелкими бисеринками пота. Он был болен — я понимала это. Но понимает ли это он?

— Что с вами? — в лоб спросила я.

— О чем вы? — не понял он.

— Вы больны. Вы знаете об этом?

— Нет, что вы! Я просто торопился, бежал за вами, вот и вспотел немного, — стал он усердно врать. — Теряю форму. Пятый десяток, знаете-ли, пошел. Не молод уже, — как бы извиняясь за свою старость, развел он руками.

Ну-ну…

— Не отпирайтесь. Я же вижу. И возраст тут ваш совершенно не причем. Сорок лет не повод ложиться в гроб по собственной глупости. Так что с вами? К врачу ходили? Какой диагноз он вам поставил?

— Да тише вы, балаболка! — граф ухватил меня за рукав и оттащил в сторону, скрывшись от посторонних глаз за углом жилой штабной пристройки. Ну да, время ужина, кроме дежурного внут-ри, тут никого нет. — Что ж вы так кричите на всю улицу?

— А почему вы скрываете, что больны? — тут же перешла я на заговорческий шепот. — Это что, заразно?