Шпионка

— А ты — моя женщина. И пока не родишь мне сына, ты отсюда не выйдешь. А потом я тебя убью, сниму с тебя твою нежную белую кожу и сошью себе исподнее. Из твоей мягкой шкурки вый-дут просто замечательные трусы, — сказал он томно и, повернувшись, провел костяшками пальцев по моей спине вдоль позвоночника к ягодицам и дальше вдоль бедра. А у меня от его слов мурашки по всему телу выступили. Ведь я ничуть не сомневалась, что он именно так и сделает. С трудом уда-лось сдержать дрожь омерзения. Я лежала тихо-тихо, боясь шелохнуться, но Бриану было плевать на мои переживания, он их просто не заметил. Заскользил ладонью обратно вверх, огладил попку, но я дернулась, не позволяя ему проникнуть глубже. Что-то у меня после таких откровений настроение игривое совсем пропало.

— Знаешь что, — отстранилась я и отползла в сторону от его жестких пальцев, усаживаясь в изголовье кровати, — давай на сегодня устроим перерыв. Отдохнем друг от друга.

— А я от тебя не устал, — заявил он и подтянул меня за ногу к себе ближе, но тут в глаза мне посмотрел и брови удивленно вскинул: — Ты что, обиделась что ли? Да брось! Я ж пошутил! — и как ни в чем не бывало продолжил свои поползновения.

Нет, не буду я никогда его женщиной. Мне таких не понять. Оскорбят, унизят, грязью оболь-ют и искренне не понимают, почему их слова так задевают других. Ведь он ничего же такого не ска-зал, на что стоило так обижаться! А раз не на что обижаться, значит все нормально, можно и дальше делать что хочется.

— Ну давай, иди сюда. Хватит уже глупостями заниматься! — заявил он требовательно, но я на него даже не посмотрела. Мысленно я была сейчас далеко.

Где-то там, за тридевять земель страдает и мучается без меня мой Колин. Мой единственный и родной мужчина на всем белом свете. Потому что только он понимает меня лучше кого бы то ни было и никогда не опустится до подобного оскорбления.

— Ну хорошо, — отвалил наконец Его Светлость и встал с постели. Перчатку свою натянул, к столу письменному подошел, вытащил из верхнего ящика небольшой стеклянный флакончик и об-ратно вернулся. За ногу меня схватил, дернул на себя резко и коленом к постели придавил, чтоб не дергалась. За вторую ногу дернул, отбрасывая ее в сторону и рукой зафиксировал. Отколупнул у флакончика крышечку и перевернул его, выливая мне на лобок несколько тягучих маслянистых ка-пель.

Я сначала ничего не почувствовала, а потом вдруг как по команде вся кровь в организме рез-ко схлынула вниз и запульсировала внизу живота, как будто у меня в чреве огненный шар зародился, как в глотке у дракона, и сейчас вот в этот самый миг вырвется наружу, спалив тут все нафиг. Но огонь не вырвался, а взорвался внутри меня, точно гигантский фейерверк, защекотал нутро, разбе-жался огненными змейками по венам, словно пузырьками газа взорвался в голове и у меня крышу снесло. Внезапно накатило такое дикое желание, что у меня разум помутился. Я просто накинулась на мужика, сминая его своей страстью. Я царапала его и кусала, я выдавливала из него все соки, я сжимала его в тисках своих страстных объятий. И это уже не он меня трахал, это уже я его трахала, жестко, противоестественно, безжалостно, неутомимо. Да на нем места живого не осталось после моей жаркой любви. Я выжала его как лимон.

А он все недоумевал, вопрошая у самого себя:

— С дозой, что ли переборщил?! А?

А когда я попыталась запихать ему в задницу свой кулак, удерживая его руку в болевом за-хвате, чтоб он не дергался, и горячо уверяла его, что ему всенепременно понравиться, он все же умудрился как-то выкрутиться и с воплем от меня сбежал. Сволочь! Как можно было оставить жен-щину одну в таком неудовлетворенном состоянии?! Да я же сейчас дверь разнесу и трахну к чертям собачьим всю эту их чертову базу! Да от меня не один повстанец не уйдет неудовлетворенным! ЧЕРТ!!! У-У-У-У!!! СВОЛОЧЬ!!!

* * *

Я не помню, что было со мной дальше. Видимо меня кто-то вырубил. Потому что очнулась я уже в своей комнате на своей кровати, пару дней спустя.

Рядом в кресле сидел этот их мерзкий докторишка и клевал носом. Но тут же встрепенулся стоило мне шевельнуться, и радостно лапки потер:

— Ага! Проснулась-таки наконец! Давай-ка выпей эту микстурку! — и он засуетился, забегал, мензурку мне под нос сунул с какой-то вонючей гадостью, на рыбий жир похожую.

— Фу! — сморщилась я и руку его от себя отодвинула. — Не буду я ничего пить! Уберите от меня эту гадость!

Доктор опешил и отстранился, посмотрел на меня, брови сдвинул:

— Не будешь?

— Нет!

— Ну и ладно! — вдруг покладисто согласился он и, ничтоже сумняшеся, опрокинул стопочку в себя. Крякнул удовлетворенно и улыбнулся, дернув бородкой. — А давай-ка деточка, я тебя осмотрю! — и простынку мою, чем я укрыта была (вау! мне дали одеялко!) приподнял, заныривая под нее.

И тут я как заору:

— Отвали от меня, костолом!!! Не смей ко мне прикасаться, живодер!!! Лапы от меня убери!!! Пошел вон, грязный червяк!!!