Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942

Конец операции был положен арестом выявленных агентов фон Сосновски. В ходе следствия было установлено, что нанесенный им ущерб обороноспособности Германии с трудом поддается определению. Достаточно сказать, что только за один год в распоряжении польской разведки оказалось около 150 секретных и совершенно секретных документов, отражающих практически все направления работы рейхсвера.

Парадокс заключался в том, что руководители польской разведки, получая в фотокопиях оригинальные документы рейхсвера, не могли поверить в их достоверность. Они считали, что такие ценные материалы просто в принципе не могли стать достоянием польской разведки, а специально сфабрикованы абвером для дезинформационных целей. Сам Сосновски либо сознательно включен в эти акции, либо невольно пошел на поводу у германской разведки.

В ходе судебного разбирательства по делу Сосновски выяснились многие подробности его вербовочной деятельности. В частности, было установлено, что вербовочную разработку молодых женщин, имеющих доступ к секретным материалам, он начинал с установления с ними интимных отношений, что, по мнению фон Сосновски, должно было упрочить мотивацию секретного сотрудничества.

Однако его же дело показало, что у этой практики есть и обратная сторона: женщины, испытывая личные привязанности, подвержены и другим чувствам, которые не способствуют их деятельности в качестве агентов спецслужб, — ревность, зависть и т. д., что и послужило предпосылкой к трагической развязке. Например, активная работа Риты Паси на абвер по делу фон Сосновски объяснялась мотивом ревности и «комплексом брошенной любовницы».

Активную помощь Сосновски в работе оказывала еще одна представительница берлинского «бомонда» — Бенита фон Фалькенгейм, исполнявшая обязанности «наводчицы» и вербовщика.

Основной этап истории польского офицера закончился в берлинской тюрьме Плетцензее, где на его глазах были казнены путем обезглавливания фон Фалькенгейм и фон Нацмер, причем о показательной экзекуции распорядился лично Гитлер. Фрейляйн фон Йена была приговорена к пожизненному заключению. Однако имеются основания утверждать, что она вскоре была освобождена из заключения под обязательство работать на германские спецслужбы.

Известно, что после ареста Сосновски часть его агентов осталась неразоблаченной. Уже после оккупации Польши и захвата немцами архивов польской разведки стали ясны истинные масштабы польской инфильтрации в жизненно важные для Рейха объекты. Например, выяснилось, что одним из агентов Сосновски был руководящий сотрудник абвера Гюнтер Рудольф (по другим данным, Рудлофф)[210], покончивший жизнь самоубийством под угрозой суда за измену.

Просидев некоторое время в тюрьме, фон Сосновски, по личной инициативе адмирала Канариса, был обменен на ряд ценных агентов абвера, ранее захваченных польской контрразведкой. Но в Польше ему не были уготованы почет и уважение. Он просто сменил берлинскую тюрьму на львовскую, где и отбывал заключение вплоть до сентября 1939 года. Польская разведка обвинила Сосновски в превышении полномочий, неправомерном расходовании денежных средств резидентуры и утрате ценной агентуры.

Дело Сосновски послужило катализатором кадровых изменений в системе польских спецслужб. После изучения обстоятельств берлинских провалов председатель созданной комиссии по работе польской разведки генерал Тадеуш Кутшеба довел до командования Войска Польского свои выводы. В связи с многочисленными выявленными недостатками своих постов лишились: начальник Второго отдела Геншатба полковник Пельчинский, начальник отдела разведки Майер, начальник отдела контрразведки майор Шалиньский, начальник реферата «Запад» информационного отдела майор Свитковский.

Долгое время дальнейшая судьба Сосновски была неизвестна. Большинство исследователей считало, что бывший резидент польской разведки сгинул в пламени войны. Однако волей случая ему удалось на короткое время выйти из небытия. Но об этом — позже…

В поле зрения советской внешней разведки (ИНО ГУГБ) Рихард Протце попал достаточно давно, как один из наиболее активных сотрудников абвера. Возле него постоянно «отирались» либо агенты советской разведки, либо объекты ее разработки. В 1932 году резидент ИНО в Берлине Б. Берман предложил Центру через нелегального сотрудника Силли и его агентуру взять Протце в вербовочную разработку, причем выход на него планировалось осуществить по рекомендательному письму бывшего заместителя резидента советской военной разведки в Вене Василя Дидушка. Берману было известно, что до своего отъезда в Москву в 1932 году Дидушек поддерживал оперативный контакт с Протце.

Вначале руководитель иностранного отдела ОГПУ Артузов был склонен санкционировать операцию по вербовке Протце, но после ознакомления с деталями отношений Дидушка и Протце категорически отказал. Более того, в ходе разбирательства в Москве выяснилось, что в деятельности резидентуры советской военной разведки в Германии имеются серьезные недостатки, послужившие основанием для обращения Артузова в ЦК (к Сталину).