Шри Ауробиндо. О себе

1. Суждения Рассела во многом определяются его воспитанием, характером и т. д., как у Джинса[317] или Эддингтона[318]

. Он родился во времена рассвета самого бескомпромиссного материализма; он не склонен менять убеждения, глубоко в нем укоренившиеся. Именно это определяет его взгляды на результаты последних достижений науки, а не чистая безупречная логика; логика способна оправдать любой поворот в рассуждениях в зависимости от предпочтений ума. Нет у него также и беспристрастного безличного, объективного видения фактов, которые можно было бы противопоставить сугубо личному взгляду, порождениям фантазии и идеалистическим предрассудкам Эддингтона. Его идея беспристрастности ментального рассуждения есть отвергнутое суеверие рационалистического ума; психология в своих недавних исследованиях показала, что то, что считается якобы беспристрастным наблюдением фактов и объективными выводами, основанными на них, автоматическим письмом, которое истина пишет на чистом листе чистого ума, это миф; показала, что от личного фактора никуда не деться; мы думаем в соответствии с тем, что мы есть.

2. Не думаю, что Рассел ученый великий или в какой-либо области выдающийся. Эддингтон, как мне сказали, это один из самых блестящих авторитетов в астрофизике. Джинс и Эддингтон, пусть не великие первооткрыватели, всё же стоят в первом ряду. Рассел считается великим математиком, но и здесь Эддингтон его превосходит; его называют единственным, как считают одни, или, как считают другие, одним из тех пятерых, кто понял теорию Эйнштейна в полном объеме; Рассела среди них нет, и это, вероятно, мешает ему понять все следствия, вытекающие из Теории относительности. Однако Рассел крупный философ, пусть и не великий. Я бы назвал его скорее сильным и точным мыслителем, рассуждающим о вещах из области философии и науки. Тут он первый, так как Джинс и Эддингтон всего лишь философы-любители, знакомые лишь с набором общих идей.

3. Что касается их общих интеллектуальных характеристик, то у Рассела ум ясный и мощный, способный играть широким спектром общих понятий, но в своем материалистическом толковании; двое других сильны каждый в своей области, хорошо владеют научным знанием и суждениями, но за пределами свой сферы беспомощны: у Эддингтона ум в большей степени интуитивен и самобытен в своей области, но он часто бьет мимо цели. Рассел может выходить за рамки своей сферы, хотя там путается и запинается. Итак, на каком же основании нужно выделять Рассела и ставить его авторитет выше, чем авторитет тех двоих? Я не могу принять выводы всех троих; я не менталист, не виталист и не материалист. Зачем тогда пытаться обезоружить меня Расселом? Я не собираюсь менять свое решение по этому вопросу из уважения к его материалистическим взглядам. Да и к чему сводятся все его суждения и аргументация? Он признает, в отличие от Х., что в науке произошла «революция»; признает, что старая материалистическая философия стоит теперь на одной, очень шаткой опоре; догматы Материализма оказались выброшены Бог знает куда. И все же, говорит Рассел, Материя существует, и всё в этом мире повинуется законам физики (какими бы они ни были или ни становились время от времени). Это сугубо личное мнение по очень сомнительному теперь предмету: он воюет по тылам с тем, что считает передовыми силами будущего; его пышные, но робкие заверения – это оборонительная позиция, он не нападает, в нем нет прежней уверенности, какую дает убеждение.

Что касается логики Рассела, то сухая, точная, пусть даже жесткая логика не является ключом к Истине; часто к ней быстрее приводит живое видение. Задача логики – приводить в порядок идеи, устанавливать между ними четкие связи и находить четкие отличия от чужих идей, но когда это дело сделано, мы оказываемся не ближе к неоспоримой истине, чем раньше. Только видение прозревает Истину, не логика – внешнему видению доступны лишь факты, а не их внутренний смысл, внутреннему видению доступны внутренние факты и внутренний смысл этих фактов, единому видению (не относящемуся к уму) доступно целое. Рассел – это сильный, ясный, мощный интеллект, не более, и уж, конечно, он не является непогрешимым авторитетом ни в науке, ни в какой бы то ни было другой сфере. У Джинса и Эддингтона логика своя; я ее принимаю не больше, чем логику Рассела.

Тем не менее, давайте оставим войну с авторитетами, зачастую используя одно и то же имя, стараясь доказать противоположные вещи, цитируя Рассела против Рассела, Дарвина против Дарвина, так что давайте говорить по делу…

Ответ Леонарду Вулфу[319]

Ответ Вулфу был написан давно, в те времена, когда статья Вулфа появилась в лондонском еженедельнике «Нью Стейтсмен энд Нейшн». Тогда Х. обратил на нее мое внимание и попросил написать ответ. Y. требовал от меня что-нибудь к 15 августа для «Онуэрд» и выбрал этот ответ.

28.08.1934

Ленин