Ответ: Всё это присуще нашей человеческой природе; так что без терпения мало останется надежд ее изменить. Но в ней же кроется еще кое-что, нечто искреннее, что может стать источником силы, которая ее изменит. Трудность с людьми вроде Х. состоит в том, чтобы добраться до этого глубоко скрытого нечто и заставить его действовать.
Это не вопрос вины или наказания – если бы нам пришлось винить и наказывать садхаков за их ошибки и относиться к ним, как в суде, то садхана стала бы невозможна. Не вижу, в чем справедливость этого вашего упрека по отношению к нам. Наш единственный долг перед садхаками состоит в том, чтобы вести их к духовной реализации – мы не можем вести себя, словно глава семьи, вникая в домашние ссоры, одобряя одних и подавляя своим авторитетом других! Сколько бы раз Х. ни спотыкался, мы должны взять его за руку, снова поднять его и помочь снова двигаться к Божественному. То же самое мы всегда делали и для вас.
На этой стадии эволюции психическое существо представляет собой нечто большее, чем просто искра. Это – пламя. Даже когда пламя закрыто туманом или дымом, то туман или дым можно рассеять. Рассеять их и открыться для высшего сознания – вот что нужно, а не то, чтобы стать еще одним Шри Ауробиндо или стать равным с Матерью. Но если мы представляем собой Божественное, что плохого в том, чтобы соединиться с частью Божественного и жить в божественном Сознании, пусть в неполном?
Я не имел в виду, что кто-нибудь из вас может заменить нас с Матерью или стать на равных… но Х., Y. и Z., разумеется, могут измениться, отказаться от своих нынешних личностей и ограничений и стать к нам ближе, чем они сейчас – если у них есть искреннее желание и воля и они приложат усилие.
Для всех здесь, кроме Матери и меня, даже Верховный Разум еще не реализован или же остается только на уровне влияния, в основном субъективного.
Разве работать ради садхаков ниже вашего достоинства? Это совершенно эгоистическое отношение и недостойно садхака. Все, кто занят в столовой, на строительстве, на складе, в плотницких мастерских, в пошивочной или кузнице, всегда работают ради садхаков; Мать и сама целыми днями трудится ради садхаков; и я, когда пишу это письмо, трачу свое время ради садхака. Как, по-вашему, могли бы те, кто работает в столовой и кухне, сказать: «Мы не будем готовить садхакам и обслуживать их, это ниже нашего достоинства. Мы согласны готовить еду только для Матери»? Хотели бы вы, чтобы я перестал отвечать на ваши письма, поскольку таким образом я работаю на садхака, и стал бы писать только Матери и никому другому?
Чем столько лет Х. занимался на кухне, как не готовил еду садхакам? И чем занимался на зерновом складе Y., как не работал на садхаков? Всё это совершенно бессмысленные идеи. Любая работа, которую дает Мать, делается ради Матери.
Никто не собирается отказываться от книг и писем – но я должен иметь один выходной день в неделю (воскресенье). Объем корреспонденции стал огромным, и работа с ней занимает всю ночь и изрядную часть дня; это если не считать того, что делает Мать, которой также приходится трудиться большую часть ночи после дневной работы. В результате
У меня есть огромная мечта, чтобы садхаки освободились от всех этих сомнений и ссор; ибо, пока дела обстоят так как есть, то будут и вспышки гнева, и атмосфера раздора, а работа, которую я пытаюсь выполнить (разумеется, не ради себя и не ради личных целей), всегда будет в опасности, и не знаю, каким образом здесь может осуществиться нисхождение, ради которого я тружусь в поте лица. На самом деле мы с Матерью вынуждены тратить девять десятых своей энергии на то, чтобы что-то сглаживать, чтобы примирять садхаков и т. д. и т. д. Для настоящей работы остается одна десятая часть, а в случае Матери и того меньше; этого недостаточно.
Вопрос:
Ответ: Предварительного? Мой Бог, нам пришлось бы тратить всё свое время на предварительное ознакомление садхаков с переживаниями. Неужели вы думаете, Матери больше нечего делать? Что касается меня, я никогда ничего не предваряю, а лишь смотрю и исправляю.