Шторм и ярость

Дверь открылась, и в комнату вошел Миша, одетый в черные нейлоновые брюки, майку и кроссовки. Он выглядел так, словно только что вернулся с пробежки.

Он ухмыльнулся, закрывая дверь:

— Ты выглядишь ужасно бодрой сегодня утром.

— Просто рада тебя видеть, — сказала я, а затем вздрогнула, когда Миша прошел прямо через Арахиса. — Э-э-э…

Арахис рассеялся как дым, подхваченный сильным ветром, и Миша резко остановился, его ярко-голубые глаза расширились:

— Я только что прошел сквозь твоего призрака?

— Да-а-а… — протянула я.

Встав позади Миши, Арахис скрестил руки на груди:

— Как грубо!

Миша вздрогнул:

— Это так странно, я чувствую себя неловко.

— А как ты думаешь, что чувствую я? — огрызнулся Арахис в ответ, хотя Миша его не слышал. — Ты был буквально внутри моего тела. Внутри каждой части меня. Каждой. Части.

Я сморщила нос.

— Что он говорит? — потребовал Миша.

— Ты не хочешь этого знать, — заверила я. — Он здесь, потому что злится, что наши посетители занимают «его» спальни. Я пыталась объяснить, что мертвым не нужны спальни, но он не понимает.

— Ты игнорируешь мои чувства, — раскинув руки, Арахис бросился к двери. — Я собираюсь пойти посмотреть, раздевается ли Зейн снова. Чао!

У меня отвисла челюсть.

— Он все еще здесь? — спросил Миша, оглядывая комнату.

— Нет. В настоящее время он ведет себя как извращенец.

Миша сморщил нос:

— Ты права, я действительно не хочу знать. На самом деле я удивлен.

— Почему?

— Не ожидал, что ты будешь здесь, — он усмехнулся, когда я закатила глаза. — Ты действительно залегла на дно?

— Пока что, — пробормотала я. — Тебе было весело тусоваться в Большом Зале со всеми прошлой ночью?

Он ухмыльнулся и отвернулся:

— Кажется, ты ревнуешь.

— Я не ревную.

— Правда? — Миша подошел к моему рабочему стулу и сел, а затем повернулся и посмотрел на меня я-лучше-знаю взглядом.

— Неважно, — я скрестила руки на груди.

— На самом деле я здесь, чтобы сказать тебе, что вчера вечером у меня наконец-то появилась возможность побеседовать с Тьерри о Клэе.

— Что он сказал?

— Собирается поговорить с ним и его инструкторами, — Миша медленно двигался по кругу на стуле. — Думаю, для него Акколада будет отложена на год, чтобы мы могли убедиться, что он «зрелый» и «уважительный», что ему можно доверять при назначении на один из аванпостов.

— Вау, — я знала, что Тьерри что-нибудь сделает, но была удивлена тем, как далеко он зашел. Какая-то крошечная часть меня беспокоилась, что это не пройдет для меня даром. Глупо, конечно, но я ничего не могла с собой поделать, хотя и знала, что не совершила ничего плохого. Проблема заключалась в том, что при рождении мужчины-Стражи были возведены на пьедестал и вся социальная структура была питательной средой для женоненавистничества. Примерно то же самое происходило и в человеческом мире. — Так держать, Тьерри.

— Ты удивлена? — уголки губ Миши опустились.

— Немного. Ты же знаешь, как все бывает, — я присела на край кровати. — Догадывалась, что он что-нибудь сделает, и рада, что он собирается убедиться, что Клэй не какой-то…

— Подонок, который зашел слишком далеко? — подсказал он мне.

Я кивнула.

Миша сделал еще один медленный круг в кресле.

— Просто будь начеку. Клэй, наверное, разозлится.

— Да, наверное, — пробормотала я.

— Не то чтобы ты не могла постоять за себя, но…

— Знаю, — я вздохнула, убирая прядь волос с лица. — Ты видел наших гостей?

— Да, они были там и не выглядели слишком счастливыми, — Миша ухмыльнулся, и я нахмурилась. — В любом случае надевай свою спортивную одежду, чтобы мы могли закончить тренировку на сегодня.

Миша поднялся со стула.

— Я буду через десять минут, — сказала я.

Он остановился в дверях.

— О, ты не будешь готова через десять минут, но я подожду тебя снаружи.

— Почему? — я моргнула.

— Я сказал Тьерри, что ты подслушивала его встречу прошлой ночью, — объяснил Миша, и у меня отвисла челюсть. Он ухмыльнулся: — Уверен, что сначала он захочет поговорить с тобой.

— Ты придурок! — крикнула я, когда Миша закрыл за собой дверь. Упав обратно на кровать, я застонала. У меня будут большие неприятности.

Очень большие.

Следующей в мою дверь постучала Джада. Я как раз переоделась в пару черных лосин для бега и свободную белую рубашку, которая постоянно сползала с одного плеча и, несомненно, раздражала меня до чертиков в течение всего дня.

Я собирала волосы в конский хвост, пока Джада ждала меня у края кровати. На ней было красивое небесно-голубое платье с открытыми плечами и длинной пышной юбкой, которое потрясающе смотрелось на ее темно-коричневой коже. Черные волосы были зачесаны назад.

Иногда я ненавидела то, какой потрясающей была Джада.

— Не могу поверить, что Миша сказал ему, что я была в Большом Зале, — пробормотала я, затягивая хвост.

— Думаю, он чувствовал, что это нужно сделать на случай, если кто-то еще скажет об этом Тьерри, — рассуждала Джада.

А еще я иногда ненавидела то, насколько логичной она была.

Я вышла из ванной, поправляя рубашку так, чтобы она была на обоих плечах.

— Давай покончим с этим.

Джада рассмеялась, поднимаясь на ноги.

— Прости. Ты выглядишь так, словно идешь на плаху.