Шторм и ярость

— Если хочешь, то почему бы и нет, — его спокойный ответ тоже согрел меня изнутри.

— Мне бы этого хотелось.

Взгляд Зейна метнулся вверх, на секунду встретившись в зеркале с моим.

— Тогда я позабочусь об этом.

Прошло еще несколько секунд, и я начала думать о странных вещах: на самом деле о чем угодно, лишь бы отвлечься от его рук.

— До того, как узнать, кто я такая… Вернее, до того, как понять, кто я такая, в детстве мне хотелось стать совершенно разными людьми. И никогда той, кем я стала сейчас.

— И кем же ты хотела быть?

— О, там столько нелепостей.

— Сомневаюсь в этом.

Я фыркнула.

— После просмотра «Парка Юрского периода» я хотела стать археологом.

— Не думаю, что это нелепо, — сказал Зейн, и хотя нельзя было увидеть его улыбку, я могла ее почувствовать.

— И я хотела разводить лам.

Рука Зейна снова замерла.

— Лам?

— Да, — я хихикнула. — Даже не спрашивай почему. Понятия не имею. Просто хотела ферму лам. Думаю, они самые удивительные животные на свете. Ты знаешь, что на них могут кататься дети? А вот взрослые — нет. Это было бы очень неудобно и для тебя, и для ламы.

— Нет, я этого не знал, — Зейн усмехнулся. — Это, наверное, самая странная вещь, которую я слышал за последнее время, — его ловкие пальцы скользнули по моему позвоночнику. — Ты хотела поступить в колледж?

— Да, — я сделала глубокий вдох, и до меня донесся прохладный аромат ментола. — Но моя мама всегда была против. Знаешь, до того, как понять, кто я такая, мне хотелось немного повидать мир, — призналась я. — И это странно, потому что впервые, когда я увидела округ Колумбия во время поездки к Роту, это напугало меня. Звучит глупо, не так ли?

Рука Зейна замерла.

— Нет. В городе есть что посмотреть, если ты не привыкла видеть людей.

Кривая усмешка тронула мои губы.

— Это было ошеломляюще. Так много людей! Не могу сказать, сколько раз мне было трудно понять, жив человек или мертв, когда мы шли по улице.

— Это, должно быть, неудобно, — рука Зейна снова начала двигаться, и моя спина немного выгнулась.

Мне потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями.

— Немного.

— Кстати, о призраках. О том, кто приехал с тобой.

— Арахис?

— Да. — Пауза. — О нем. Он может… передвигать предметы?

Я ухмыльнулась.

— Да. Он что-нибудь передвинул?

— Сегодня утром мои ботинки были в холодильнике.

У меня вырвался смешок.

— Прости. Арахис очень… очень странный, но он безобидный. Просто хочет твоего внимания и таким образом это демонстрирует.

— Могу я быть честным?

— Да.

— Я пытаюсь игнорировать тот факт, что он теперь обитает в моем доме.

— На самом деле он не обитает, — сказала я. — Думай об этом как о совместном проживании.

Зейн фыркнул.

— Я почти закончил, — его рука была с другой стороны, разглаживая мазь на моем боку. — Ты уже должна чувствовать себя лучше.

— Так и есть.

Это было правдой, но когда мы оба замолчали, я больше не могла игнорировать руки Зейна на моей коже и то, что они заставляли меня ощущать. От его пальцев по телу словно потекло электричество, и когда они коснулись чувствительной выпуклости возле ребер, я тихо втянула воздух.

— Прости, — его голос звучал по-другому, более хрипло. — Ты в порядке?

— Да, — я прочистила горло. — Да, — я попыталась вновь отвлечься. — Знаешь, чему я завидую больше всего, когда дело касается Стражей?

— Чему?

— Вашей способности летать. Я крутая Истиннорожденная, но у меня нет крыльев. Это отстой.

Он усмехнулся.

— Это не смешно, — я надулась. — С удовольствием бы полетала и приблизилась к звездам. Раньше я пыталась уговорить Мишу поднять меня в небо, но он никогда этого не делал, хотя вы, ребята, наверняка можете поднять машину в воздух.

Зейн осторожно развернул меня, а затем его руки исчезли. Я посмотрела ему в глаза. И сразу же попала в ловушку, чувствуя жар и головокружение, словно сидела под солнцем на белом песчаном пляже. И хотя Зейн больше не прикасался ко мне, я все еще ощущала его пальцы и ладони. И не могла перестать задаваться вопросом, что произойдет, если я брошу полотенце.

Каждый мускул в моем теле напрягся. Сбросить полотенце и обнажиться перед Зейном? Боже мой, у него был бы инсульт. О чем я только думаю?

Но я хотела этого, потому что… Я хотела снова почувствовать его руки на своей коже. Хотела почувствовать его губы на своих, чтобы в этот раз он поцеловал меня.

Что-то изменилось в выражении его лица.

Эти светлые глаза, обычно такие холодные, были полны огня, а подбородок представлял собой твердую прямую линию. Черты лица Зейна стали одновременно красивыми и жестокими. Грубое сочетание.

— Возможно, нам придется сделать это снова, — сказал он, и его голос прозвучал глуше, глубже и грубее.

Я так ждала этого.

Его губы приоткрылись, будто он собирался сказать что-то еще, но в соседней комнате зазвонил телефон. Он колебался, его взгляд все еще был прикован к моему, а затем он поставил баночку, развернулся и вышел.

— Боже, — прошептала я, поворачиваясь обратно к зеркалу.