Штормовое предупреждение

Баркентина «Дойчланд», 17 сентября 1944 года. Широта 38°56N, долгота 30°50W. Во время средней вахты ветер дул на запад и мы поставили паруса на передние реи. Выбросили лаг и нашли, что делаем 10 узлов. Облачность прояснилась незадолго до полудня и пробилось солнце, ветер утих до слабого.

5

Казалось, что «Дойчланд» плывет в мировом пространстве, полный штиль, все паруса обвисли, реи подвязаны, прекрасное отражение в море цвета зеленого стекла.

Было жарко и душно. Условия внизу стали невыносимыми и по приказу капитана был натянут брезентовый тент позади главной мачты, чтобы до некоторой степени защитить сестер от свирепого солнца.

Большинство команды и пассажиров страдало теперь от морских фурункулов, результат не только неудовлетворительной диеты, но и постоянного воздействия на кожу соленой воды. Один из матросов, смуглый гамбуржец по имени Ширмер фактически был выведен из строя целой россыпью нарывов на правой ноге. Он откинулся, стоная, на брезентовом кресле, а сестра Анджела работала ланцетом.

Спереди от главной мачты под наблюдением Штурма четверо из команды трудились за тяжелой металлической штангой корабельной двухсекционной помпы и вода мощно стекала по палубе бурным потоком.

Рихтер, только что закончивший собственный тридцатиминутный урок, окунул пробник в ведро и с отвращением покрутил носом:

— Видите, господин лейтенант? — спросил он Штурма, и вылил содержимое обратно в ведро. Вода была темно-красной.

— Думаю, это ржавчина с боков — улыбнулся Штурм. — На этом судне мы подумали обо всем, Хельмут. Ты не просто пьешь воду. В нее добавили железный тоник. Полезно для телосложения.

— Мой живот не согласен. — Рихтер погладил желудок — Временами колики ужасны. Большинство парней скажет то же самое.

Сестра Лотта стояла у вантов левого борта. Как и другие монахини, из-за жары она снова надела белое тропическое одеяние. И как всегда, Рихтер удивлялся, как ухитряется она держать его таким чистым. У нее оказалась весьма привлекательная фигура, когда она стояла там, одна рука на тросе, разглядывая море.

Кок Вальц вышел из гальюна и опустошил через борт ведро мусора рядом с ней. Она торопливо отстранилась.

— Простите, сестра — совершенно неискренне сказал он.

— Все хорошо, господин Вальц — ответила она тихим приятным голосом.

Он нагло оглядел ее и ухмыльнулся, показав зубы. Вожделение отчетливо светилось в его глазах: ее улыбка исчезла и она потянулась к вантам, словно ища защиты.

Вальц повернулся к гальюну и увидел Рихтера, стоящего у входа. Он был голый до пояса, мускулистое тело загорело на солнце, длинные светлые волосы и борода выцвели, черная бразильская сигарильо торчала изо рта. Спичка вспыхнула в сложенных ковшиком руках боцмана. Наклоняясь к ней он тихо сказал:

— Соблюдай приличия, ублюдок. Ты говоришь не со шлюхой из Сан Пнуло.

— Так она вам тоже нравится? — Вальц снова ухмыльнулся. — Я вас не осуждаю. Долгое путешествие домой, а женщины есть женщины, что бы они не носили, как сказал капитан. В счет идет только то, что между ног.

Его швырнуло в полутьму гальюна, прижало к стене, железная рука сжала горло. В правой руке боцмана остро щелкнул финский нож.

— Одно неверное слово, ты, мешок дерьма — тихо сказал Рихтер, — попробуй только посмотреть на нее еще раз, как ты сейчас посмотрел, и уйдешь за борт — и не могу гарантировать, что одним куском.

Вальц почти потерял сознание от страха, чувствуя, как сжимаются кишки. Боцман потрепал его по лицу:

— Вот так-то, Эрнст. Именно таким ты мне нравишься. Напуганным до смерти.

Он закрыл складной нож и вышел.

Сестра Лотта еще стояла у вантов, глядя на альбатроса, спикировавшего туда, где плавал мусор, неподвижный, как и судно.

Она инстинктивно обернулась и увидела, что Рихтер смотрит на нее. Она улыбнулась и он через палубу подошел к ней.

— Господин Рихтер. — Она даже не пыталась скрыть удовольствие, светившееся в глазах — Что это за птица?

— Альбатрос, сестра. Царь мусорщиков. Вскоре их будет больше, когда они почуют ветер от нашего мусора.

— Такая красивая.

Она заслонила глаза от солнца и смотрела, как птица улетает. «Так же, как ты, ей-богу» — подумал Рихтер.

— Говорят, что альбатросы — это души мертвых моряков.

— Вы верите?

Ее глаза были ярко голубыми, лицо — полный овал, обрамленный белым капором. Рихтер внезапно ощутил сухость в горле:

— Конечно, нет, сестра. Суеверная чепуха. — Он глубоко вздохнул — Теперь, простите, мне надо к капитану.

На его правом запястье была ссадина от каната. Она дотронулась до руки и нахмурилась:

— Неважно выглядит. И может стать хуже. Дайте я посмотрю.

Ее пальцы были прохладны. Пот выступил у него на лбу и вдруг через плечо он увидел, что сестра Анджела, сидевшая под тентом с открытым медицинским чемоданчиком и лечившая одного из матросов, серьезно наблюдает за ними.