Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества

– Тогда повторим?

Повторили, и фельдмаршал тут же заговорил о делах:

– Ваш пенсион за прошедшие месяцы, друг мой. – На стол лег туго набитый, объемистый замшевый мешочек. – Будем пересчитывать?

– Ну что вы, благородные люди должны доверять друг другу! – с легкой иронией ответил министр, пряча тяжелый кошель во внутренний карман камзола. – Могу ли я предполагать дальнейшее… э-э-э… сотрудничество?

– Всенепременно! – Неизвестно откуда появился еще один мешочек, брат-близнец первого. – Мой друг, в таком виде вы похожи на одногрудую амазонку! Позволите восстановить гармонию?

– Так трогательно, – расчувствовался француз и постарался выжать слезу. Но, забирая очередной подарок, позволил себе заметить: – Меня не покидает ощущение, Мишель, что на каждый вложенный сантим вы намерены получить не менее пяти рублей чистой прибыли.

– Разве друзья забивают себе голову подобными мелочами, Шарль? – оскорбился фельдмаршал. – Но вы ведь приехали по какому-то делу?

– Э-э-э… – Талейран лихорадочно искал способы исправить допущенную ошибку. – Скажите, а господин Фуше часто бывает в этом кабинете?

Михаил Илларионович построжел, став похожим на мраморное изваяние:

– Мне кажется, что привычки министра полиции являются его личным делом и не могут служить предметом публичного обсуждения. Давайте вернемся к нашим баранам… Вы явились по поручению своего императора?

Талейран предпочел не заметить небрежно завуалированное оскорбление:

– Совершенно верно! Его Величество желает знать, что у вас происходит в Персии.

– У нас или в Персии? Друг мой, старайтесь изъясняться точнее.

– А-а-а…

– Ах, вот вы о чем! Можете передать императору, что в данный момент Россия не ведет никаких войн, а все происходящее на ее южных границах и за их пределами – не более чем инициатива частных лиц.

– Но говорят о полноценных боевых действиях со штурмом городов и применением тяжелой осадной артиллерии.

– Кто говорит, англичане и турки? Первые лгут от природной ненависти к Франции и России, а вторые могут искренне заблуждаться.

– И тем не менее мой император хотел бы лично посетить Санкт-Петербург, чтобы в беседе с Его Императорским Величеством Павлом Петровичем обсудить сложившуюся ситуацию, а также договориться о перспективах совместной политики касательно Европы.

– Так пусть приезжает, какие проблемы? – Тут лицо Кутузова приобрело странное выражение. – Но почему в Санкт-Петербург? Великий Наполеон должен непременно увидеть Москву! Сердце России и все такое… Ну, вы понимаете? Вид на город с Воробьевых гор, прогулки по Кремлю, пожары… Пардон, я хотел сказать, иллюминация с фейерверками. Сегодня же отправлю депешу! Нет, поеду сам, подготовку таких грандиозных событий нельзя пускать на самотек или доверить дилетантам!

Министр решил не мешать сборам и поспешил откланяться, но на выходе из посольства был перехвачен адъютантом фельдмаршала капитаном Сергеем Викторовичем Акимовым:

– Позвольте бесплатный совет, месье?

Искусство дипломатии учит не упускать из виду любую, пусть даже незначительную мелочь, поэтому Талейран с готовностью кивнул:

– Премного меня обяжете.

– Знаете, месье… У нас хотя и просвещенная страна, но некоторые азиатские обычаи удивительно живучи. Отголоски былого варварства, что поделать… И один из таких обычаев – любовь к богатым подаркам.

– Богатым в каких пределах? – деловито осведомился француз.

– Чаще всего – за любыми пределами.

Министр уехал в глубокой задумчивости…

Глава 11

Санкт-Петербург. Михайловский замок. 24 декабря 1802 г.

Вот незаметно и Рождественский сочельник подошел. Так не успеешь оглянуться, а вся жизнь куда-то… Вроде была, и нет ее. Работа, работа и еще раз работа. Как проклятый, ей-богу! Даже сегодня, когда все приличные люди идут в церковь, а потом садятся у елки за праздничным столом, я склонился над картой, и всю ночь в окошке не погаснет свет. Трубку завести себе, что ли?

Стоп-стоп-стоп, не в ту сторону вас потянуло, дорогой Павел Петрович. Не будет никаких бдений до утра – скоро распахнется дверь, и рассерженная Мария Федоровна с порога заявит, что семейный праздник есть дело святое, что дети ожидают очередного чуда и единственный раз в году можно позабыть о государственных заботах. Кажется, императрица заучила эту речь наизусть, потому как, выслушивая ее каждую неделю, не нахожу отличий от первоначального текста. Но супруга права – на делах не свет клином сошелся, а усталой душе требуется отдых.

Все равно виновники персидского переполоха застряли в Нижнем Новгороде и раньше Крещения в Петербурге не появятся, а об остальных мелких новостях доложит Бенкендорф. Или решит рабочим порядком, спихнув на канцлера. Да, точно, пусть канцлер и отдувается, а я не намерен как раб на галерах без выходных ишачить. Разве что подвести краткие итоги уходящего года? Пожалуй…