Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества

Теперь предстоит долгая процедура развода, нудная дипломатическая переписка с Венским двором… Найдется у них брюхо, способное выносить маленького императреныша? Пусть кривая и рябая, хоть горбатая, но та, что сможет родить сына. Ради обеспечения будущего империи можно и козу в постель затащить…

И еще, что немаловажно, родство с одной из старейших монархий Европы придаст короне дополнительный блеск, а трону – определенную устойчивость. Это станет подтверждением законности императорского титула, до сей поры признаваемого только Баварией, Оттоманской Портой и Россией. Причем последней – со значительными оговорками и только после выплаты так называемого «безвозвратного коронационного займа». Таким изящным выражением русский царь Павел Петрович назвал чудовищную по размеру взятку. Лицемер…

Но что же он в самом деле задумал в Персии? Северный медведь хитер и коварен, любое его действие имеет второй, третий, а то и пятый смысл, в толковании которых были бы бессильны знаменитые халдейские мудрецы, живи они сейчас. Павел чихнет, а половина Европы ломает голову над значением этого чиха, потому как ждать от России чего-то однозначного давно не приходится. А уж жаден настолько безмерно, что пресловутые итальянские банкиры плачут от зависти. Кстати, они недавно признали недействительными сделанные покойной императрицей Екатериной многомиллионные долги. Как это удалось? Сия тайна покрыта мраком, известно только о посещении фельдмаршалом Кутузовым крупнейших банкирских домов Генуи, Турина и Венеции.

Впрочем, если знать о способности русского пройдохи выпросить у покойника закрывающие глаза монетки… Причем покойник сделает это добровольно и с радостью, заверив потом дарственную у нотариуса.

– Талейран!

– Да, мой император? – Министр склонился перед изволившим прервать размышления императором.

– Мне необходимо встретиться с царем Павлом Петровичем.

– Это невозможно!

– Невозможно? Такого слова не существует, господин Талейран.

– Но мой император, русский царь неоднократно заявлял о своем намерении никогда не покидать страну, делая единственное исключение. Боюсь, сир, оно вам не понравится.

– Предоставьте мне самому решать, понравится что-то или нет. Так что за исключение?

– Павел Петрович сказал, будто бы пересечет границу только для того, чтобы полюбоваться на русские знамена над захваченными вражескими столицами.

– Он имел в виду Париж?

– Вот этого не знаю, но давайте не будем искушать судьбу и будить лихо…

– Разумно.

Наполеон вскочил с кресла и нервно прошелся по кабинету. Мысль о скачущих по парижским улицам или стоящих биваком в Булонском лесу страшных казаках его взволновала и потрясла до глубины души.

– Безвыходных положений не бывает, Талейран!

– В таком случае нам придется ехать самим.

– Зимой?

– Когда завершится дипломатическая переписка и подготовка к визиту, уже наступит весна.

– Это у нас. А в России?

– Я немедленно отправлюсь в русское посольство к фельдмаршалу Кутузову и все выясню.

– Разве он приехал опять?

– Вчера вечером, Ваше Величество.

– И не сделал визит вежливости?

– Он был занят.

– Чем же, если не секрет? Опять дела амурные?

– На этот раз вы не угадали, мой император. Фельдмаршал Кутузов убивал на дуэли ваших гвардейских офицеров.

– Всех?

– Нет, только троих.

– А я уж было подумал… Больше не пугайте так меня, господин министр. Идите же, скорее. Да, и позовите ко мне Коленкура.

Талейран помрачнел:

– Увы, это невозможно.

– Нет такого слова при дворе императора всех французов!

– Боюсь расстроить, Ваше Величество, но бедолага оказался третьим, кого русский людоед съел сегодня за завтраком.

– Mеrdе!

Министр ушел, а император долго еще сетовал на недостаточное количество бранных слов во французском и корсиканском наречиях, то и дело переходя на язык одного далекого государства, о котором сейчас только и слышно. Воистину, последние времена наступают.

В русском посольстве министру повезло, и он смог застать фельдмаршала на месте. Император, доведись ему присутствовать при встрече, был бы весьма удивлен дружескому тону разговора, казалось, на первый взгляд, непримиримых политических противников.

– Скажите, Мишель, вы поставили перед собой задачу уничтожить всю французскую армию в одиночку?

– Эти сами напросились, Шарль! Неужели вы тоже принимаете меня за кровожадного монстра?

– В какой-то степени, – не стал кривить душой Талейран.

– Бросьте. – Михаил Илларионович закончил полировать шпагу и со стуком задвинул оружие в ножны. – Хотите выпить настоящих русских медов?

– Медов? В Шотландии мне приходилось слышать удивительную легенду о таинственном вересковом меде, целебные свойства которого заставляли подниматься безнадежно больных, а старики приобретали ясность ума и вторую молодость. Это он?

– Вересковый? – Кутузов скривился, будто хлебнул уксусу. – Не смешите, Шарль! Те голодранцы в стремлении подражать великому искусству варения меда готовили слабое подобие, пародию, можно сказать. Попробуйте и убедитесь!

Француз взял предложенный кубок с некоторой настороженностью. Сам запах пьянит и будоражит, горячит кровь в жилах, а вкус…

– Это божественно, Мишель!