Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества

Деликатный кашель за спиной вынудил Мишку прервать фразу и обернуться. Поддерживаемый под руки двумя гусарами человек в почтенном, далеко за пятьдесят лет, возрасте смотрел на старшего лейтенанта уважительно и чуть смущенно. Только выглядел он несколько… старомодно, что ли. Кого в нынешние времена заставишь напялить на себя тесный мундир Екатерининской эпохи, а на голову водрузить нелепый парик с буклями и косицей?

– С кем имею честь?

– Отставной поручик Ингерманландского полка Аполлон Фридрихович Клюгенау! – бодро отрапортовал незнакомец, после чего покачнулся и упал бы, не будь подхвачен сопровождающими. Слишком рано те его отпустили.

– Лекаря сюда! – закричал Мишка, бросившись на помощь.

– Не стоит беспокоиться, господин старший лейтенант, – вяло отнекивался отставной поручик. – И он уже меня осмотрел.

Нечихаев возражений не слушал и повысил голос:

– Где этого коновала черти носят?

– Оказывает помощь тем, кому она нужнее! – Аполлон Фридрихович скривился от боли, но повторил: – Не нужно лекаря.

Внимательно наблюдавший за сценой отец Сергий вдруг, ни слова не говоря, повернулся кругом и размашистым шагом пошел к церкви. На половине пути будто что-то его подтолкнуло в спину – заторопился и перешел на бег.

– Неужели дошло до человека? – хмыкнул Мишка, провожая взглядом священника.

– Вы не думайте, он хороший, – вступился за батюшку Клюгенау. – Просто ему в молодости не повезло и пришлось прослушать три курса в Гейдельберге…

– Вот как?

– Да, и пагубное влияние европейской цивилизации… Но он на самом деле хороший! Тут сразу столько всего навалилось: война, французы, стрельба из пушек… Расстроился немного, но это с каждым может произойти. Кстати, господин старший лейтенант, вы сегодня обедали?

Пообедать Нечихаеву довелось только поздним вечером, почти ночью. Плох тот командир, что хватается за ложку вперед подчиненных. Понятное дело, это не относится к снятию пробы, но как раз данное мероприятие сегодня сильно запоздало.

Пока размещали на постой гусар, причем руководила сим ответственным делом Манефа Полуэктовна, оказавшаяся рачительной и внимательной хозяйкой вдобавок к выдающимся достижениям в стрельбе из ружья, и ночь наступила. Надобно сказать, что сама госпожа Клюгенау фактом человекоубийства не тяготилась и на осторожные похвалы и поздравления с геройским поведением попросту отмахивалась:

– Так они первые войну объявили! У Аполлона Фридриховича и бумага есть!

Вышеозначенный документ Мишка видел и настоятельно рекомендовал отставному поручику сохранить оный, дабы по окончании войны передать в музей победы. В том, что и победа, и музей обязательно будут, старший лейтенант нисколько не сомневался.

И вот наконец-то все дела закончены, люди накормлены и распределены по крестьянским избам, часовые выставлены, трофеи посчитаны, и наступили минуты долгожданного отдыха. Самого Нечихаева гостеприимные хозяева поселили в счастливо избежавшем пожара флигеле, во втором этаже, себе оставив первый.

– Я вижу, злодейское нападение не помешало вам, любезная Манефа Полуэктовна, проявить чудеса кулинарного искусства! – спустившийся к позднему обеду старший лейтенант облизнулся. – Однако!

– Ну что вы, право слово, – засмущалась госпожа Клюгенау. – Просто крытый соломой свинарник загорелся от искр… ну я и подумала…

– Похвальная экономия, – одобрил Мишка и сел за стол. – Командуйте, господин поручик!

Аполлон Фридрихович улыбнулся:

– Ну, раз уж руководство застольной баталией поручено мне, то предлагаю начать с анисовой. Или предпочитаете настоянную на смородиновых почках?

– Сразу выводите тяжелую артиллерию?

– Предлагаете начать с легкой… хм… кавалерии? – Клюгенау потянулся к графину с вином. – Нам, старикам, простительно не знать новшеств современной военной мысли.

– Что вы, ни тактика, ни стратегия нисколько не изменились, во всяком случае именно в таких схватках. Увы, но я в них неважный боец.

– Печально, – вздохнул помещик. – В этом случае не устроить ли нам фейерверк?

– В каком смысле?

– В смысле цимлянского! Греет душу, веселит ум, придает ясность мысли! Не зря же светлейший князь Кутузов из всех вин предпочитает его. Манечка, солнце мое, вели подать нам полдюжины.

– Так усадьба же сгорела, откуда взяться цимлянскому? – удивился Нечихаев.

– Ну и что? Ее все равно летом собирались перестраивать. А винный погреб поджечь… Поверьте, я не настолько выжил из ума!

Когда кухарка принесла корзину с запыленными бутылками, Аполлон Фридрихович указал на одну из них:

– Вот с этой начнем.

– И чем она отличается от других? По мне, так все одинаковы.

– А вы прислушайтесь. Слышите, как она поет?

– Бутылка?

– Нет, душа. Не слышите? Ничего, когда-нибудь и у вас проснется чувство прекрасного, и вы будете узнавать хорошее вино даже с закрытыми глазами. Даже еще не открытое! У него, кстати, тоже есть душа, и настоящий ценитель ее ощущает. Входит в резонанс, так сказать. В гармонию.

– И у ярославского есть душа?