Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества

– В поддержку Вашего Императорского Величества.

– Так не бывает. Все восстания направлены против кого-то или чего-то, но никак не могут быть за…

– И тем не менее, сир! Парижане чудесным образом узнали о прибытии своего императора во Францию и единодушно выступили на защиту империи.

– И в чем же заключается эта защита, Леклерк?

Тот по подхваченной у русских привычке пожал плечами:

– Не знаю, сир, пока только слухи.

– Говори!

– Рассказывают, будто Тюильри взят штурмом, и…

– Ну?

– Ее Императорское Величество Жозефина была обнаружена в компании трех подозрительных англичан.

– Они предавались разврату?

– Хуже, сир! Они составляли письмо к принцу-регенту. Подробности оного не сообщаются, но все четверо покончили жизнь самоубийством путем повешения в дворцовом парке.

– Вот как?

– Да, Ваше Величество. А потом к восставшим присоединились войска парижского гарнизона, перебившие заподозренных в сношениях с Англией командиров, и сейчас около ста тысяч человек идут к нам на помощь.

Наполеон с досадой поморщился. Черт побери, как же все не вовремя! С одной стороны, приятное известие о внезапном избавлении от бесплодной супруги, но с другой? В том, что английский десант обречен, можно не сомневаться, а дальше что? Просить у Кутузова флот для вторжения на туманный Альбион? Светлейший князь не откажет и, судя по скорости прибытия новостей в Париж, этой просьбы ожидает. Не его ли уши торчат из нелепой истории с восстанием? Если не он, то Бенкендорф точно руку приложил. Канальи!

– Леклерк…

– Да, сир?

– Немедленно отправляйтесь к фельдмаршалу и сообщите, что я хочу его видеть. Прямо сейчас.

– Кутузову явиться сюда?

– Я сам приду, болван! Мы не в том положении, чтобы диктовать условия или соблюдать правила приличия.

– Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!

Вечер того же дня

– Благодать-то какая, Миша! – Майор Толстой втянул носом аромат доспевающего на углях поросенка и восхищенно прикрыл глаза. – А помнишь, как под Брест-Литовском встретились? Вот так же костер горел, мясо на вертеле шипело, трофейное вино согревало и радовало душу, свежий воздух…

– Угу, хорошо помню, – кивнул Нечихаев. – Даже про то, как Иван Михайлович с телеги свалился. В единственную во всей деревне лужу.

– И не стыдно всякие гадости вспоминать? – нисколько не смущенный, капитан Лопухин хлопнул Мишку по плечу. – Лучше расскажи, как ты тут без нас управлялся. Не обижал ли супостат?

Толстой жизнерадостно рассмеялся:

– Такого, пожалуй, обидишь! Он, друг мой Иоганн, по чинам тебя вот-вот перегонит.

– Буду только рад. Ну расскажи, Миша, а?

Нечихаев вздохнул. Не любил он хвалиться, а как ни скромничай и ни преуменьшай достижения отдельного отряда, все равно его действия похожи на бред воспаленного сознания досужего романиста-щелкопера. Ведь только в их книгах две с небольшим сотни гусар одной левой побивают целую армию.

– Да спокойно у нас тут, Иван Михайлович. Не без приключений, конечно, но и ничего выдающегося. Обычная военная рутина без всякого героизма.

– Изрядно сказано, – одобрил Лопухин. – Но что же, по твоему мнению, является героизмом?

Мишка повернул поросенка к жарким углям другим боком и ответил:

– Да черт его знает… Обычно подвигом в его привычном понимании называют исправление чужих ошибок ценой собственной жизни.

– А если нет иного выхода? – прищурился Толстой. – Читал в газетах, как во время бунта в Южно-Каспийской губернии сержант Нарышкин взорвал пороховой склад вместе с собой и прорвавшимися мятежниками? Подвиг?

– Военная необходимость и строгое следование присяге. А прошляпившую опасность разведку следовало бы расстрелять.

– Ты, Миша, формалист, педант и тайный немец-перец-колбаса. Нет в тебе полета души и русского авося! Даже вино не пьешь.

– Война закончится, выпью обязательно. Пока некогда.

– С Бонапартием уже закончилась.

– Я не заметил.

Федор Иванович тяжело вздохнул. Действительно, о каком окончании войны может идти речь, если русские войска до сих пор не в Париже? А ведь государю Павлу Петровичу стоит только приказать… нет, достаточно намекнуть. Впрочем, прихотливые пути большой политики таковы, что… что лучше туда не лезть, а то сойдешь с ума от противоречия разума со здравым смыслом.

Далекий барабанный бой сегодняшней политикой не предусматривался и поэтому стал для собравшихся на пикник господ офицеров неприятным сюрпризом. Особенно когда появившийся верховой красногвардеец чуть было не затоптал костер с поросенком. Нарочный, не покидая седла, доложил:

– Господин майор, командиров батальонов срочно собирают в штаб дивизии.

Штабом называлась каюта генерал-майора Тучкова на линейном корабле «Прапорщик Александр Романов», так как командир, в силу природной брезгливости, отказался разместиться в прибрежной французской деревушке. Вот странно устроен человек: вражескими пулями пренебрегает, а от союзных клопов бежит в панике.

– А что случилось, Алексей Яковлевич? – Капитан Лопухин спас вертел с драгоценным поросенком и держал его на вытянутых руках, опасаясь заляпать мундир капающим жиром. – Неужели так срочно, что и пожрать не успеем?