Шурупы

– Келли сразу вычеркиваем, – сказал Виталий уверенно. – Не подходит по психологическому профилю. Остальные в списке. А вторая пятерка?

Никишечкин если и удивился, то виду не показал. Виталий знал, что его предшественники обычно ограничивались пятью-шестью кандидатами. В последние полгода вели до десятки, но ближе к экзаменам, как правило, оставалась пятерка, да и то обычно формально, потому что нужный выпускник и первый его дублер чаще всего намечались за месяц до отправки покупателя в Академию.

Но так было раньше, когда покупали лишь одного.

Полковник сдвинул список в объеме и прежним спокойным тоном огласил еще пять фамилий:

– Майсурадзе, де Агостини, Шунин, Кравченко и Чен Па.

– Майсурадзе тоже вычеркиваем, – сообщил Виталий. – В целом совпадает. С учетом вычеркнутых не хватает Пехлеваниди и Самойлова.

Никишечкин поигрался со списком.

– Ну Пехлеваниди следующий, понятно. Но Самойлов-то вам зачем? Он вообще по спецтехнологиям и пилотированию в середине курса. Вы же лучших берете. Ты не по курсу, а по общему выпуску в десятке был! Восьмым, по-моему.

– Седьмым, – поправил Виталий. – Извините…

Он вздохнул и безо всякого кома обрисовал истинные интересы R-80:

– В первую очередь нас интересуют Левенец, Пашинский и Самойлов. Следом – Даев, Кравченко и Шунин. Остальные в глубоком резерве, и на сегодняшний день я, пожалуй, ограничусь этой шестеркой. И еще, Сергей Иваныч. Я не в курсе – вам известно уже или нет. Покупать буду двоих.

Вот тут Никишечкин точно удивился, хотя лицом он не изменился ни на йоту, – удивление Виталий прочел в его глазах.

– Ну… двоих так двоих, – сказал он после небольшой паузы. – Все расширяются. Логично.

– Куда деваться, живем в расширяющейся Вселенной, – сострил Виталий, сам пока не понимая, – к месту или не к месту.

Секундой позже явился секретарь с подносом.

– А вот и кофе! – обрадовался Никишечкин. – Я тебе говорил, у меня вкуснее, чем в буфете! Сейчас убедишься.

– Охотно, Сергей Иваныч! – заулыбался Виталий.

Минуты через три, уже после того, как оба сделали по крохотному глоточку и Виталий убедился, что кофе действительно выше всяких похвал, Никишечкин поставил чашечку на блюдце, помассировал виски и словно бы с неохотой заговорил:

– Знаешь, капитан, насчет Пашинского я, пожалуй, должен сказать пару слов. Увы, не очень приятных…

Виталий в целом представлял, о чем хочет сказать Никишечкин. Его самого насторожили некоторые формулировки из личной характеристики Пашинского: «Заносчив. Высокомерен».

Еще не увидев вживую ни одного из десяти потенциальных кандидатов в R-80, к Пашинскому Виталий решил отнестись максимально придирчиво, невзирая на то, что по профессиональным показателям он превосходил всех остальных, кроме, может быть, Левенца.

Шеф, полковник Красин, совсем недавно сказал: мне, мол, только приказы отдавать, а плотно работать с пополнением вам со штабсом.

Правильность этих слов Виталий ощутил даже раньше, чем ожидал.

Глава вторая

С утра Академия стояла на ушах и гудела, как потревоженное пчелиное гнездо. На выпуск ожидался Гагарин. Человек-легенда, как и его отец. Отец был первым, кто ступил на Силигриму, самую старую колонию Земли в далеком уже пятнадцатом. Александр Гагарин – первым, кто официально проник на неразграбленную базу чужих в диких степях Лореи девять лет назад.

Популярностью Александр Гагарин если и уступал своему отцу, то совсем немного: армейские пропагандисты умело распорядились моментом и сделали его ходячим призывом вступать в армию и флот. Майор Гагарин пользовался широчайшей известностью даже в стаде и, надо сказать, роль свою все это время играл безупречно. Академия Космофлота за последнее десятилетие утроила количество курсантов. Общевойсковые училища тоже расширялись и множились, и это не могло не радовать – покорение космоса требовало все больше и больше ресурсов, в первую очередь людских. Да что там училища – расширение коснулось даже R-80, чего далеко ходить!

Виталий Гагарина знал лично, поскольку в штурме базы чужих на Лорее принимал живейшее участие, но особой дружбы между ними не было и быть не могло по вполне очевидным причинам, и, что характерно, закрытость и секретность R-80 была отнюдь не главной из них.

Но на эту тему Виталий предпочитал не думать. Вообще. Просто гнал неуместные мысли прочь, да и все.

Сейчас, глядя на голографический плакат в фойе, он озабоченно поджал губы.

«Надо будет держаться подальше, – подумал он. – В зал, может, и загляну, а вот за кулисами надо бочком, бочком, вдоль стеночек. Старательно не отсвечивая…»

Лицо у Гагарина и на плакате, и в жизни было открытое и приветливое. В жизни – почти всегда.

Завтрак заканчивался. Новоявленные лейтенанты в парадках небольшими группами и поодиночке тянулись в сторону актового зала, удивленно и неодобрительно косясь на шурупскую форму Виталия. Все правильно: если он за время экзаменов и успел примелькаться, то на территории инженерных курсов, в западном корпусе, а не тут, в главздании.