Шут-парад, или Правдивые истории обо всех шутах, паяцах, скоморохах и буффонах, паясничавших во все времена во всех странах и у всех народов мира

«Буффон, – говорит Фуртьер[1], в своем Всеобщем словаре, – это комедиант или шут, развлекающий публику своими остротами или шутками, ради приобретения денег. Такое же название относится и ко всем тем людям, которые любят пошутить и посмеяться, увлекая других своею веселостью и возбуждая всеобщий смех. Это такое качество, – прибавляет составитель словаря – которое, во многих отношениях, можно считать весьма ценным.

Что же касается до происхождения слова буффон (bouffon), то Фуртьер, пользовавшийся Этимологическим Словарем Менажа, говорит, что некоторые производят это слово от празднества, установленного в Аттике царем Эрехтеем. Один жрец, по имени Буффо, принеся в жертву первого быка на алтаре Юпитера Полиэнского или Градохранителя, убежал так быстро и так неожиданно что его не могли ни догнать, ни остановить; кроме того, он бросил на земле у жертвенника топор и другие орудия для жертвоприношения; эти последние были переданы в руки судей; после обыденного суда оказалось, что преступен был один только топор, а другие орудия невиновны; в последующие за тем годы это жертвоприношение постоянно сопровождалось таким же бегством жреца таким же судом над топором. Так как подобная церемония имела совершенно шуточный тон, то с этого времени и стали называть всякое шутовство и скоморошество «bouffonnerie».

Вольтер, который привел этот анекдот в своем «Философическом Словаре», прибавляет, что этому анекдоту нельзя придавать большого значения; но и мы тоже совершенно согласны с Вольтером; скорее можно поварить тому, что пишет Менаж[2]

, по Сомозу[3]; он производит французское слово «bouffon» от средневекового латинского слова buffo. Так обыкновенно называли шутов, которые выходили на сцену с надутыми щеками; когда таким шутам давали пощечины, то удары раздавались очень звонко и возбуждали в зрителях громкий смех. Жерар Жан Воссиус[4] писал в своем «Этимологическом Словаре», что французское слово «bouffer» означает надуваться или вбирать в себя воздух; поэтому и говорить напыщенный человек про гордеца, что означает, что он надут гордостью, высокомерием. По словам Литтрэ[5]

еще до сих пор существует во французском языке слово «bouffer» в смысле надуть лицо и показать этим, что находятся в дурном расположении духа.

Шуты и скоморохи появлялись во времена самой глубокой древности; они встречаются не только среди обыкновенных смертных, но и среди богов, населявших древний Олимп. Эразм[6] в своей замечательной книге «Похвала Глупости» рассказывает нам, как боги Олимпа любили развлекаться, во время своих пиршеств, выходками шутками других богов.

Рис. 1. Шут (рисунок Гольбейна)

Из книги Эразма Роттердамского «Похвала глупости».

Так, например, «Меркурий забавлял и смешил всех своими проказами и проделками. Вулкан своими дурачествами и шутовством возбуждал громкий смех бессмертных обитателей Олимпа во время их пиршеств. А как смешил всех Силен[7]

своею пляскою!

Полифем потешал всех своими уморительными и тяжеловесными движениями в то время, как нимфы едва касались пола кончиками своих носков. Пан смешил всех своими глупыми песнями; его, предпочитали музам, в особенности, когда нектар разгорячал мозги богов».

Если мы спустимся с Олимпа на землю, то увидим, что и смертные брали пример с бессмертных. Вельможи и богатые люди, еще в самой глубокой древности, держали при себе «несчастных созданий», обиженных природою в нравственном или в физическом отношении; иногда это были совершенно помешанные или безобразные карлики и карлицы, горбуны и горбуньи; их обязанность заключалась в том, чтобы смешить и развлекать своих повелителей, а иногда и предрекать им будущее и волю богов. В древности смотрели на безумие, как на нечто сверхъестественное. Гиппократ считал безумие вдохновением свыше[8] [8]. Вообще, в то время думали, что безумные могут быть хорошими оракулами и безошибочно предсказывать будущее.

В средние века было распространено такое же мнение; мы встречаем такую же мысль у многих писателей Ренессанса. Когда Панург хотел узнать, следует ли ему жениться и будет ли он счастлив в супружестве, то он созвал, к себе со всех сторон сивилл и немых, монахов и врачей и, наконец, знаменитого философа Труильогана; но Панург не был удовлетворен полученными ответами, и Пантагрюэль посоветовал ему обратиться к какому-нибудь юродивому[9].

«Мне часто приходилось слышать пословицу, что безумный нередко научает мудрого. Если ответы мудрого вас не удовлетворят, то обратитесь к безумному. Вам известно, что, благодаря советам, наставлениям и прорицаниям юродивых, спаслось не мало царей, королей и государств; благодаря их предсказаниям, было выиграно много сражений и сколько избегнуто несчастий. Мне кажется что даже не стоит приводить вам примеров, они у всех твердо сохранились в памяти.»