Шут-парад, или Правдивые истории обо всех шутах, паяцах, скоморохах и буффонах, паясничавших во все времена во всех странах и у всех народов мира

Обычай содержать в домах юродивых, шутов и уродов ведет свое начало из самой глубокой древности; мы встречаем этот обычай и в Азии, как например, у персов (в Сузе и в Экбатане), а также и в Африке у египтян; на фресках, украшающих гробницы древних фараонов, мы видим изображения богатых египтян, окруженных многочисленною свитою, состоящею из уродов, шутов и людей наряженных в странные шутовские костюмы. С востока этот обычай перешел в Грецию, а оттуда в Рим.

В особенности, присутствие шута считалось необходимым во время пира; если во время какого-нибудь празднества не было балагура, то такое празднество считалось неполным. Эти балагуры и шуты часто занимали места тех прежних рапсодов или певцов, как Фемиуса на острове Итаке или Домедокуса у феакийцев. После плясунов, фокусников, акробатов, ученых обезьян, эквилибристов, являлись шуты, которых собственно называли гелотопуапуа (смехотворы). Эразм в своей «Похвале Глупости» описывает нам обычаи своих современников; многие из этих обычаев были заимствованы у древних. Эразм говорит, что все празднества были бы очень скучны и однообразны, если бы тут не было бы Глупости, которая часто проявлялась в лице кого-либо из современников, а за неимением такового, нанимали шута или приглашали какою-либо паразита[10]. Такой паразит, о котором упоминает Эразм, нисколько не отличался от профессиональных шутов. Правда, его сажали за один стол с хозяевами и их гостями, но только с условием. чтобы он был постоянно в веселом настроении духа, возбуждал бы смех, не обижался бы на оскорбления, которыми его не щадили и с улыбкой на лице принимал бы удары брошенных в него кубков и чарок, когда, разгоряченные вином, гости придут в азарт и не будут помнить что они делают. Богатые римляне постоянно приглашали к своему столу такого паразита, так как хорошо знали ему цену.

Однако, звание паразита не всегда было в презрении у людей; это слово, собственно, означало «гость»; первоначально оно применялось к тем жрецам, которые принимали участие в священных пиршествах при храмах; далее в некоторых греческих городах называли паразитами таких гостей, которых обязательно приглашали к столу главных правителей города. Но в Риме паразиты упали очень низко; таких людей обыкновенно приглашали богачи для развлечения своих гостей. Слово «паразит» означало дармоеда и лизоблюда, который платил за гостеприимство шутовскими выходками и уменьем потешать гостей и возбуждать в них смех и веселье. Вот каким образом, паразиты дошли до такого унизительного положения. Конечно, видна большая разница между паразитом-жрецом, участвовавшим в пиршествах после жертвоприношения и тем римским паразитом, которого описывает Лукан[11]

, философ-скептик, живший во II веке по P. X., в своем «Паразите». Вот что пишет названный философ:

«Паразит не заботится о философских вопросах, ему до них нет никакого деда, он не думает вовсе и о том, кто управляет миром, так как и к этому относится совершенно равнодушно; он убежден, что на белом свете все идет прекрасно и едва ли может идти лучше, – он пьет, ест и веселится, наслаждаясь всеми благами жизни: ночью его не тревожат дурные сновидения, так как днем у него нет никаких забот, то, конечно, нет их и ночью».

Часто паразиты и шуты заменялись философами, которые, не смотря на свою громкую кличку, играли не лучшую роль, чем те же шуты, так как в сущности, они и были ими. Эти мнимые жрецы мудрости носили странное название аретологов. Эд. Салио и Ш. Даремберг в своем замечательном «Словаре Древностей», говорят, что аретологи – это были особого разряда скоморохи, которых римляне приглашали к себе для развлечения; они должны были потешать присутствующих длинными речами, представлявшими странную смесь философских сентенций и плоских шуток. Быть может, такое прозвище давалось и обедневшим философам, которые опустились до роли шутов. Манефон[12] называет аретологией абсурдные речи морологойев или рассказчиков разного вздора и плоскостей. Светоний в своем «Жизнеописании Августа» говорит, что этот император любил окружать себя во время пиршеств аретологами. Форчеллини рассказывает. что аретологи были бедные философы стоики или циники, у которых не было ни школы, ни учеников; они обыкновенно посещали пиры богачей и занимали гостей забавными спорами о пороке и добродетели.

Конечно, умному человеку или даже просто какому-нибудь опытному шуту нетрудно было осмеять учение стоиков и циников. Известно, что даже Цицерон в одной из своих речей (pro Murena), желая осмеять Катона Утического, примкнувшего к секте стоиков, дал нам хотя и остроумный, но жестокий пример того, как легко представить в смешном и в искаженном виде идеи Зенона. Некогда жил гениальный человек, по имени Зенон; его последователи назывались стоиками. Вот некоторые из его догматов и его принципов:

«Мудрец не знает милости и ничего не прощает.

Сострадание, снисходительность не более как легкомыслие и глупость; человек не достоин своего назначения, если его может что-либо тронуть или поколебать.