Швейцарский счет

– «Fur dich», – прочитала она желтую надпись на вывеске, тускло освещавшую вход в щедро застекленную, похожую на пустой аквариум забегаловку. Пить хотелось нестерпимо, шершавый распухший язык еле ворочался, неуклюже царапая выжженное небо. Она нащупала в кармане куртки мелочь, завалявшуюся после утреннего катания и с трудом вылезла из машины.

Еще вчера она беззаботно пробиралась по склону Шильтхорн на лыжах, и самым большим ее горем был синяк на коленке. Неужели это было только вчера? За последние двадцать часов вся ее прежняя жизнь перевернулась с ног на голову, и из сказочно счастливой Попелюшки она превратилась в смертельно несчастную Алису Вересаеву. Час назад, проезжая у подножия горы Монах и Девушка мимо «Grand Hotel Regina», она с завистью посмотрела на ярко освещенную респектабельную гостиницу, баюкающую на белых шелковых простынях благополучных постояльцев. Ей не верилось, что еще неделю назад Марк предлагал ей остановиться именно здесь, «в фешенебельном гнездышке европейских снобов».

– Пропади все пропадом! – придушенно взвыла она и с силой надавила на акселератор…

В баре было пусто, мелодичное бряцание дверного колокольчика разбудило дремавшего за стойкой хозяина, светловолосого мужчину лет сорока.

– Morgen, – поприветствовал он раннюю пташку, подслеповато щурясь на циферблат наручных часов. –Was wollen Sie?

– Cherry and cigarettes, – Алиса ткнула пальцем в пакет вишневого сока и высыпала на прилавок кучу мелочи.

Долговязый швейцарец с сальными патлами, не владевший английским, понял ее по-своему, он быстро протер высокий стакан, плеснул в него шерри и, молниеносно пересчитав мелочь, присовокупил к шерри пачку «Marlboro», зажигалку и чистую пепельницу, что-то прикинул в уме и добавил в стакан еще немного напитка. Все это делалось с поразительной скоростью, молча, с механической улыбкой андроида. Сообразив, что спорить бесполезно, Алиса поблагодарила, забрала отпущенный товар и потащилась к столику у окна.

Ее красный «вольво», сиротливо жавшийся к обочине, успел покрыться толстым слоем снега. Непогода и не думала униматься.

– Вот и славненько, – думала Алиса, жадно глотая спиртное. – Мне нужно это самое… следы замести.

Сто пятьдесят граммов шерри оказали благотворное влияние, на стенающие нервы, нечеловеческое напряжение отпустило, она чуточку успокоилась, зажгла сигарету и задумалась.

После обнаружения тела охранника в вертолете, Алиса решила бежать, но для выполнения задуманного нужно было вернуться в дом. Дом, где скрывался маньяк. Там были документы, телефон и нормальная одежда. Скрыться, когда на тебе парусом полощется свитер убитого Льюиса и в мужских шлепанцах, дело, мягко говоря, безнадежное. Возвращение в логово преступника было сродни самоубийству, но и перспектива замерзнуть на обочине зимней дороги наученной горьким опытом Алисе, не улыбалась. Взвесив все «за» и «против», она решилась. Осторожно приблизившись к дому, она принялась наблюдать: вглядывалась в окна, не мелькнет ли где случайная тень, не дрогнут ли плотно занавешенные портьеры второго этажа, изо всех сил вслушивалась в глухое завывание ветра, не донесет ли он, посторонних звуков. Минут через двадцать, удостоверившись, что преступник либо покинул дом, либо затаился, она решилась и тихо проскользнула внутрь, замерла, плотно прижавшись к стене, и снова прислушалась. Ни звука. Только мрачный гул ветра в каминной трубе. Вооружившись клюшкой для гольфа, очевидно, забытой прежними постояльцами, она поднялась в спальню. Резко ударила по выключателю и инстинктивно прикрыла глаза рукой, защищаясь от слепящего света. Комната, тщательно убранная Ингрид, выглядела безжизненной. Алиса метнулась к письменному столу, в котором хранились документы, рывком вытащила верхний ящик, но он оказался пуст. Ни документов, ни денег, ни телефона. Алиса судорожно вытащила второй ящик, третий. Пусто. Кто-то ее опередил. Она бросилась к шкафу, на ходу сдирая с себя чужую одежду, вывалила на пол груду теплых вещей, выбрала пушистую кофту с глухим воротом, черную куртку, сапожки, отороченные экзотическим мехом пони, лайковые перчатки и скромную вязаную шапку.

«Проще, скромнее, незаметнее», – твердила она про себя, запихивая ноги в мягкие внутренности сапог.

Одевшись, она быстро сбежала вниз и заглянула в холл. Тонкий сладковатый запах тлена ударил в нос, в тепле трупы начали быстро разлагаться. Худое горбоносое лицо Марка оплыло и приобрело характерную зеленовато-желтую окраску, на лбу и подбородке запестрели лиловые пятна. Банкир, сидевший непосредственно у источника тепла, выглядел еще хуже. До слуха Алисы неожиданно донеслось противное жужжание мухи, сонное насекомое неторопливо спикировало на обезображенное лицо Фридмана и деловито закопошилось в разлагающейся ране.