Си-бемоль

Девушка покачала головой.

– Лучше виски.

– Тогда надо бежать в магазин. Тут недалеко.

– Я подожду,– кивнула Вита, устраиваясь на диване, изящно поджав под себя ноги в тонких черных колготках.

– Какие-то предпочтения?

– Нет. Все равно. И яблочный сок, пожалуйста.

Он заказал две пиццы «Четыре сыра» и побежал в магазин. По дороге бросил взгляд на холмик с торчавшей веткой. Сердце сжалось. Нет, никогда не смог бы он стать хирургом. Слишком жалостливый.

Вернулся с бутылкой Джека и коробкой сока. Увидев его, Вита быстро засунула айфон под колено. Придиванного столика у него не было– расставил стаканы и бутылку на стуле. Себе плеснул немного в стакан со льдом, девушке смешал некрепкий коктейль с соком.

– За Вискаса,– сказала она.

– Прекрасное имя. Главное, редкое.

На удивление быстро доставили пиццу.

–А где же салями и ветчина?– улыбнулась Вита, глядя в коробку собеседника.

– Да что-то нет аппетита.

– После того, как увидел смерть животного?

– Не могу сказать, что здесь есть причинно-следственная связь… Хотя, возможно, ты и права.

Некоторое время молча уплетали и запивали.

Щеки у девушки порозовели. Глаза заблестели.

– Все. Больше не могу! – она вытерла пальцы о бумажную салфетку и, взяв стакан, откинулась на спинку. Виктор сидел на другой стороне дивана, по-турецки скрестив ноги. За окном было еще светло, но он задернул шторы в коричневых кофейных зернах, и комнату затянул полумрак.

– В детстве у меня была любимая пиццерия в кинотеатре,– сказала Вита.– Там делали самую вкусную в городе пиццу. Хотя тогда ее, наверное, только там и делали. В выходные, когда не было соревнований, мы с папой шли за этой пиццей. Два кусочка на таких крошечных картонных тарелках. И стакан кока-колы. Сыр был такой тягучий, жирный и, наверное, очень вредный. Но такой вкусный! И тесто– толстое, нежное… В понедельник я, конечно, получала нагоняй от тренера за толстый живот. Но все равно лопала снова.

– Папа, наверное, тобой очень гордится.

– Он… не здесь.

– Извини.

– Да ничего. А это– твоя семья?– Вита указала глазами на фото на рабочем столе компьютера.

– Сын и мама сына.

– То есть твоя жена?

– Мы в разводе. Ты же знаешь.

– А что так?

Виктор налил новую порцию, себе и ей.

– Тебе краткую или длинную версию?

– Давай длинную. До завтра я совершенно свободна.

И он рассказал, конечно, не совсем длинную, а нечто промежуточное. Как Аня была его пациенткой и как от страха у нее дрожала нижняя челюсть, и пришлось вставлять резиновую «распорку». Как она робко протянула свою визитку «парикмахера-универсала» и пригласила на стрижку. Разумеется, совсем бесплатно. Как ему нравилось, что она с интересом слушала его «зубные истории». Как родился Егор. И как через десять лет ушла от него к бывшему бойфренду. Может, и не надо было столько рассказывать, но как-то захотелось. Наверное, виски развязал язык. Вита слушала внимательно и только в конце перебила, воскликнув:

– Ну, и что! Надо бороться за свою любовь. Как же так– ребенок и столько лет вместе! Надо пробовать– раз, два, три! Бороться за желаемое!

– А ты всегда получаешь то, что хочешь?– спросил он с мягкой улыбкой, чувствуя тепло и негу во всем теле. Он сменил позу, оказавшись ближе к собеседнице.

– По крайней мере, делаю все возможное!

– Ты мне так и не ответила на вопрос тогда, в ресторане.

– Какой?

– Почему банковский сотрудник?

– Люблю деньги считать.

– Ну-ну. А мечты?

– Что– мечты?

– Мечта есть какая-нибудь? Заветная?

– Почему обязательно должна быть мечта? Может, для меня важнее путь.

– Ну, неужели ни о чем не мечтаешь? Даже о сумочке Шанель?

– Знаешь, к чему приводят мечты? К разочарованиям.

– Сказала олимпийская медалистка.

– Да… медаль. Знаешь, почему я занималась спортом? Из самолюбия. Думала, если брошу, значит, проиграю самой себе. Нормальный человек в детстве играет, в юности гуляет, в отрочестве мечтает. В зрелом возрасте мечты выполняет. А я? Не играла, не гуляла, мечтала ли? Нет. Скорее, чужие амбиции выполняла. А в двадцать лет оказалась с олимпийской медалью на шее. Говорят, не покоряйте Эверест. После этого все остальное покажется бессмысленным. Вот так и у меня. Чтобы я ни делала– это для меня не имеет значения. Я могу танцевать, считать деньги или толкать речи с трибуны. А могу ходить по магазинам и покупать шмотки. Внутри у меня ничего не изменится. Свою жизнь я в первые двадцать лет прожила.

Она потянулась за «Джеком».

– Ух, ты…– Витя перехватил бутылку и налил немного ей в стакан.

– А я в детстве мечтал в хоккей играть. Только я очень стеснительным был… и худым. Пришел однажды записываться в секцию, посмотрел на крутых парней на льду, испугался и ушел.

– И все?

– И все.

–Не попробовал еще раз?

– Неа. Я решил стать злодеем. Не могу ходить с выбитыми зубами, так буду другим их выбивать.

Она улыбнулась.

– Хочешь, открою секрет?

– Еще бы!

– Мой папа был стоматологом.

– Правда?

– Ага. Мечтал свою клинику открыть.

– Здорово!

– Еще мечтал построить дом, где у меня будет свой спортивный зал. С хореографическим станком.

Виктор больше не задавал вопросов.

– А потом… хоп– и вышел в окно.

– Господи…