Сидящее в нас. Книга вторая

Его теперь вообще станут держать за этакого поместника-холопа: прочим не ровня, зато плут отлично умеет приумножать богатство, чем воспользуются прежние товарищи. Голову ему сохранили, но болеть ей – не переболеть. Каждый поместник не преминет плюнуть в поганца при каждом удобном случае – унижение такое, что лучше в петлю. Но этот в неё не полезет: Торсел умеет самозабвенно любить свою шкуру – и тут ему равных не сыскать.

Аки не видела причины дожидаться, пока мужики догулеванят и попадают замертво. Ей взять приступом бревенчатый терем проще простого. Птицей взлетела по его стене, изукрашенной резными наличниками и прочими украшательствами – есть, за что цепляться при должной сноровке.

Когда задумавшуюся Ринду шмякнуло по маковке концом сброшенной сверху верёвки, она чуть не подпрыгнула. И тут же чуть не выругалась: нашла время думы думать! На широкое гульбище, куда выходили двери верхних горниц, вскарабкалась так споро, что саму себя удивила: вон как умеет, когда приспичит – залюбуешься. Аки одобрительно шикнула, дескать, её наука пошла впрок. И указала на дверь, за которой свершится второе задуманное подругой дело. Они осторожно обступили нужное узкое слабо светящееся окошко и заглянули в него с двух сторон.

Торсел – известный поклонник плотских безобразий – сидел на краю широкой лежанки, утопая в пышной перине. Довольно осклабясь, он лез за вырез кружевной рубахи, сползший до сосков грудастой девки на его коленях. Пышная кучерявая прелестница, игриво повизгивая, выползала из сжавших её толстых лап сдобным тестом, к которому Торсел прилип так, что не отодрать.

А его судьба взирала на него в окно двумя парами глаз. Аки покосилась на подругу: не засмущалась ли? Сможет ли доделать начатое? Или лучше заняться её кровником самой, дабы не напортачить? Глаза Ринды полыхали сухой холодной ненавистью – расчётливой, как бывалый казначей.

Она отнюдь не стремилась к званию праведницы. Да и в деревнях вокруг скита всякого насмотреться задолго до того, как наступила пора это испробовать. И когда они проникли в горницу, прикрыв за собой дверь, а Торсел – поди ж ты – уже успел спустить штаны, ей стоило сил не заржать во весь голос. Мерзкий упырь застыл поставленным на попа бревном, которое сверху венчали вытаращенные глаза, а снизу кольцо сползших по ногам штанов.

Аки не разделяла её веселья – не до смеха. Не обращая внимания на застывшую раком девку, метнула ножи. Ринда поняла, что случилось, лишь увидав, как из шеи и правого глаза Торсела торчат тонкие обмотанные кожей рукояти. Она только крякнула: так быстро всё случилось, что сама не поняла, как лихо свершилась её месть. Столько ждала этого дня, так готовилась, предвкушала, а всё решил мгновенный полёт ножей, пущенных чужой рукой.

И неожиданно обескуражил. Вдруг некстати подумалось, что рухнувший на пол Торсел вовсе не был записным злодеем: из тех, кому любо убивать ради самого убийства. Что чудовищная властность, пропитавшая насквозь эту сложную натуру, не оставляла той шансов договориться с совестью по-хорошему. А вкупе с его необозримой жадностью толкнула хозяина на подлые мерзкие поступки

Пока княжна недобро супилась, кусала губы и чуть ли не пыталась искать своему врагу оправдания – нужные покойнику, как припарка для мозолей – Аки завершила дело. Сквозанула молнией к лежанке и оседлала прелестницу, что уже заворачивала к ним башку: полюбопытствовать, где там замешкался любовничек. Ринда видела лишь хищно согнутую худую чёрную спину. Да голые ноги распутной девки, задёргавшиеся на перине под опадающей мясистой задницей. Убита – догадалась мстительница, ожидая, что её вот-вот замутит. Но душа взирала на убийство с холодным равнодушием мясника, что режет скотину каждый день.

Аки отпрянула от обмякшей девки и хладнокровно вытерла нож о покрывало, небрежно его пятная. Обернулась и въедливо посмотрела на подругу, словно ожидала от той бурных слёз или какого-то иного шумного подвоха. Ринда посмотрела на неё и с каким-то непонятным отчаянием порадовалась: перед ней единственная живая душа, что пойдёт за ней в огонь и в воду. Что любит её такой, какая она есть без прикрас и выдумок.

И её тут же накрыл страх потерять эту живую душу, за которую с нынешнего дня она станет цепляться, как за деревянный огрызок в бушующем океане. Лучше, конечно, просто по-человечески радоваться, что у неё есть Аки – так нет, она всё видит и чувствует наизнанку.

Священный воин храма богини Буа не собирался дожидаться, пока все душевные хитросплетения подруги свяжутся в единый законченный узор. Вытолкала оглушённую растетёху на гульбище, закрыв дверь, за которой молниеносно и точно сыграла для Торсела роль судьбы. Ринда сама не поняла, как оказалась внизу, скатившись по верёвке. Причём так ловко, что глаза придирчивой Аки уважительно сверкнули.