Сидни Чемберс и кошмары ночи

— Это фортепьяно было всегда моим любимым, — объяснила Хильдегарда. — Очень подходит для музыки Баха.

— Я думал, твое пианино в Берлине, — удивился Сидни.

— То взято напрокат.

Она исполняла партиту си-бемоль мажор Баха — знала, что это любимое произведение Сидни, играла его в одну из первых встреч после того, как они познакомились. Он внимательно слушал, а затем спросил:

— Каким должен быть инструмент, чтобы он подходил для музыки Баха?

— Чувственным, отзывчивым, но немного напряженным. — Пальцы Хильдегарды бегали по клавиатуре так легко, что никто бы не заметил, какая сила заключена в ее руках. — Немного похожим на тебя, Сидни.

— Правда?

— Не смущайся. Я сказала тебе комплимент. Что плохого?

— Не привык к комплиментам.

— Привыкай. Может, еще услышишь от меня. — Хильдегарда рассмеялась.

— Warum lachen Sie?[13] — спросила Сибилла Лебер.

— Es ist nichts[14], — ответила дочь.

Сидни слушал игру Хильдегарды, любовался сосредоточенным выражением ее лица, и это было подобием молитвы.

Рано утром в воскресенье они выехали в Берлин. Сидни планировал попасть на одиннадцатичасовую службу в церкви Святого Георгия, но их поезд остановился до того, как прибыл в место назначения. Из громкоговорителей вместо обычного «Внимание! Вы покидаете демократический сектор Берлина!» чей-то голос лихорадочно объявил: «Сообщение прервано! Сообщение прервано! Поезд дальше не пойдет!»

Они оказались на станции «Трептов-парк» и увидели множество полицейских в черной форме с автоматами за плечами.

— Что-то происходит, — прошептала Хильдегарда. — Мы не должны были здесь останавливаться. И полицейских больше, чем обычно.

Солдаты перекрыли билетный зал и оттесняли пассажиров с платформы, откуда поезда уходили на Запад.

— Пойдем, — сказала Хильдегарда. — Нам нельзя тут оставаться.

И повела Сидни в город, в сторону Бранденбургских ворот. Там по-военному выстроились дружинники, установили водомет. Прибыли грузовики, нагруженные мотками колючей проволоки.

— В чем дело? — обратилась Хильдегарда к полицейскому.

— Граница закрыта. Никто не должен пересекать ее ни в одну, ни в другую сторону. — Он показал на человека, рисовавшего на асфальте белую линию: — Здесь будет стена.

Город наполнили солдатами восточногерманской армии. Они обыскивали дома на границе сектора, обследовали лестницы, окна и верхние этажи. Подняв голову, Сидни увидел вооруженных людей на крышах.

Народная полиция при поддержке таможенников заняла промышленный район у станции электричек «Руммельсбург». По всей границе сектора, не пропуская людей, стояли с интервалом в два метра часовые, а пограничники, дружинники и рабочие перегораживали улицы колючей проволокой, противотанковыми надолбами и импровизированными бетонными преградами.

— Нам надо идти в более безопасное место, — произнесла Хильдегарда.

— Но у нас на руках все необходимые документы.

— Тебя уже арестовывали, Сидни. К чему-нибудь да придерутся.

— Я бы предпочел рискнуть.

— Пошли!

С багажом в руках они миновали несколько улиц и задержались в небольшом кафе. Хильдегарда сказала, что надо выпить кофе и решить, как действовать дальше. Толпы людей, прижимая детей к груди или усадив на плечи, катили набитые пожитками детские коляски. Какой-то мужчина даже тащил на голове матрас. Прохожий остановился перед окном и уставился прямо на них.

— Боже! — ахнул Сидни.

— В чем дело? — заволновалась Хильдегарда.

Человек не сводил с них глаз. Это был Рори Монтегю.

Он еще немного постоял, кивнул и исчез.

— Это не может быть он.

— Кто?

— Тот человек из поезда. Его застрелили при попытке к бегству.

— Значит, остался в живых. Ты видел труп?

— Мне сказали, что он умер.

— Наверное, они хотели, чтобы ты поверил в его смерть. А на самом деле отпустили. Полагаешь, тебе угрожает опасность?

— Не исключено. С какой целью в него сначала стреляли, а затем позволили уйти на все четыре стороны?

— Абсурд.

— Я думаю, он работает на разведку. Сунул мне негативы, чтобы я передал директору колледжа. Меня поэтому и задержали, я тебе говорил.

— А если он работает на КГБ? А тебя просто подставил?

— Хотел, чтобы меня арестовали? А они устроили так, чтобы я решил, будто он погиб?

— Но зачем это им понадобилось?

— Чтобы я обо всем рассказал, когда вернусь в Англию. И соответствующим образом проинформировал директора колледжа.

— А он на чьей стороне?

— Неизвестно.

— Зато знаешь, что Рори Монтегю жив. Если он хотел, чтобы ты думал, будто его убили, тогда ты в опасности. Мы должны срочно покинуть ГДР. Здесь оставаться рискованно.

Сидни колебался.

— Зачем ему все это понадобилось? Для чего британцам надо знать, что его убили?

— Видимо, он работал под прикрытием и переметнулся на сторону противника.

— Но зачем устраивать мой арест?

— Предупредить.

— Не проще ли было убить?

— Только не в переполненном поезде.

— Могли убить, пока я сидел под арестом. Разыграть дорожную аварию или подсыпать яд в еду. Не сомневаюсь, что врач установил бы смерть от естественных причин. Что ты сказала Фешнеру?