Сидни Чемберс и кошмары ночи

Они миновали Тиргартен и прошли мимо Зоологического сада. На станции собирались первые утренние рабочие, спешившие в понедельник на смену. Продавцы газет торговали номерами «Тагесшпигеля» и «Берлинер Моргенпоста» с шапками заголовков: «Wir rufen die Welt!»[15]

Они поднялись по лестнице в квартиру Хильдегарды на Шиллерштрассе. Маттиус ушел на работу, а Труди все еще находилась в Лейпциге. Открыли чемоданы и обнаружили, что все вещи либо мокрые, либо испорчены. Хильдегарда нашла несколько полотенец и достала из шкафа зятя брюки и рубашку.

— Размер не твой, но пока надень. Я заварю кофе.

Сидни снял пиджак.

— В моем паспорте нет отметок. А как у тебя с документами? Могут возникнуть трудности с возвращением?

— Наверное.

— Тебе потребуется новый паспорт.

— В любом случае надо будет поменять.

Сидни пошел в ванную переодеться.

— Нужно идти в приход. Меня там ждут.

— Хочешь, оставайся здесь.

Он замер.

— Думаешь, можно?

— Конечно.

— Надеюсь, Маттиус не станет возражать? Только на один день?

— Нет, Сидни, ты остановишься у меня. В моей комнате. — Хильдегарда помогла ему снять рубашку. — Ты забыл у меня кое-что спросить. Видимо, выпало из головы.

— Да, все так перепуталось.

— Ты сказал, что теперь готов, но не спросил, готова ли я.

Сидни коснулся ее щеки и тут же отнял руку.

— Хильдегарда, — произнес он, — не знаю, что сказать. Я совсем растерялся. Но правда заключается в том, что я всегда боялся… меня всегда страшило, что ты ответишь «нет». Я ценю нашу дружбу и не хочу ею рисковать. И в то же время я тебя люблю.

— Вот и хорошо.

— Значит, ты тоже готова?

Хильдегарда посмотрела ему в лицо:

— Готова уже семь лет.

Вечером они отправились в приход, чтобы рассказать преподобному Хамфри Тарнбуллу о своих приключениях. Но свои намерения вступить в брак не озвучили.

— Весело провели время, — кивнул тот. — Вам бы теперь книгу написать о ваших похождениях.

Сидни кашлянул:

— Это были не просто похождения.

— Но вы все-таки вернулись. Какие теперь планы?

Хильдегарда посмотрела на Сидни, но тот не захотел раскрывать карт.

— Через несколько дней уеду, — ответил он. — А сегодня вечером можем поразвлечься. В «Джаз-клубе» играет квинтет Эрика Долфи. Составите нам компанию?

— Не увлекаюсь джазом, Сидни.

— Наверное, вам больше по душе Вагнер?

— Отнюдь. Я любитель оперетты. — Он игриво посмотрел на Хильдегарду. — Вот «Веселая вдова» — это по мне.

— Не доверяю вдовам, если они веселятся, — заметила та.

— Надеюсь, вы недолго останетесь вдовой. Сидни может найти вам подходящую пару в Англии, если задастся такой целью.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась Хильдегарда.

Они покинули приходской дом и, как только скрылись из виду, Сидни взял Хильдегарду под руку.

— Я должен купить тебе кольцо?

— Надеюсь.

— Какие тебе нравятся?

— А ты попробуй удивить меня.

— Мне казалось, ты ничему не удивляешься.

— Пусть это будет в первый раз.

Когда они пришли в клуб, он был уже переполнен, и им отвели столик в стороне. Все вокруг говорили только о стене и своих родственниках на Востоке. Сидни взял меню и увидел цены. Хильдегарда, заметив, что он встревожился, успокоила — у нее хватит денег, если не на шампанское, то на приличное белое вино и небольшой венский шницель.

Музыкальные интонации бибопа Эрика Долфи напомнили Хильдегарде Бела Бартока и Стравинского. Сидни удивило, как быстро она приняла джаз.

— Это все музыка, — сказала она. — Пепси Ауэр очень хорош за фортепьяно. Хотела бы я так играть.

— Не сомневаюсь, ты можешь.

— Не та техника.

Сидни накрыл ладонью ее руку:

— У тебя великолепная техника.

Долфи импровизировал на альтовом саксофоне и на басс-кларнете, и в его сольных пассажах звучало переложение «Боже, благослови детей» Билли Холидей. Он растянул главную мелодию и экспериментировал с промежуточными, закольцовывал темы, перебирал звуки аккордов так, что прежняя музыка стала казаться полузабытой мечтой. Принесли напитки, Долфи исполнил на флейте «Хай Флай», затем «Я запомню апрель» с долгим соло Бастера Смита на барабане. Хильдегарда сказала, что ее раздосадовало отношение англиканского священника, который назвал «похождениями» их преодоление водной преграды.

— Он считает, что раз мы немцы, то стена и все страдания, которые она принесет, — наша вина.

— Наверное, он боится принимать все слишком серьезно. Этот человек видел ад. И считает, мы должны отвращать взгляд.

— То есть шутит?

— Юмор необходим священнику, Хильдегарда. Помнишь, Данте назвал свою книгу «Божественной комедией»?

— Поскольку там счастливый конец? А предыдущие страдания? Вспомни свои слова: «Крест — страдание, приносящее радость». Я думаю, всякий священник должен нести в себе страдание.

— И я тоже?

— Ты не должен быть банальным. Не хочу мужа, который, как бы это выразиться, был легковесным.

— Надеюсь, не получишь такого. И я, в свою очередь, не желаю «легковесной» жены.

— Тогда мы отлично подойдем друг другу. Только не надо принимать меня как само собой разумеющееся.

— Хорошо.

— Осторожно, каноник Чемберс, ты скоро будешь моим мужем! Я стану присматривать за тобой.

— В нашем брачном союзе ты возьмешь на себя роль «Штази».