Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения

За полчаса стремительного бега по почти отвесной красной сыпухе мы спустились на 620 м (это больше, чем высота Останкинской башни в Москве). Внизу оказалась широкая полка, висящая над долиной, с курумом и сочной травой. Потом еще спуск с полки метров на 20 – и вот мы на берегу речки Верх-Ильдугем. Курайский хребет остается позади. Мы проехали за шесть часов пути сразу три перевала-трехтысячника.

Местами по берегам у самой воды речки лежит снег. Вскоре начинается лес и мы ищем удобное место для стоянки и ночлега. Встаем в живописном месте у впадения речки Тура (правый приток Верх-Ильдугема). Высота стоянки – 2310 м. Прямо над нами справа шумит небольшой водопад. Вид вокруг как на глянцевых альпийских открытках, только никаких дорог, домов и людей, одна сплошная дикая природа.

Вдалеке позади нас стоит сплошная горная стена, посреди которой спускается красно-голубое ущелье Красного перевала. Да правда ли мы только что оттуда?

– Здесь только охотники, да и то не каждый год, бывают, – говорит Женя.

– Правда, один раз мой двоюродный брат через Красный перевал отару овец перегнал сюда из Кош-Агача, – продолжает он.

– И как? – изумляюсь я.

– Больше не перегонял никогда, – смеется Женя и идет привязывать по широкой поляне уставших и голодных коней.

Волки на Башкаусе

Верхний Ильдугем – левый приток Башкауса, берущий начало на северных склонах Курайского хребта, близ Красного перевала. Места эти дикие, таежные. Ущелье реки узкое, с крутыми склонами и высокими скалами. Лесистые горы и голые скалы уходят высоко в небо, в облака. Здесь водится много зверя: на скалах – козероги, в густой тайге – маралы, медведи, волки, косули, рысь, росомаха. По мокрой глине у воды все усыпано свежими звериными следами.

В верховьях реки дорога петляет по берегу и по лесу, мы целых семнадцать раз переходим Ильдугем вброд. Ниже тропа проходит левым берегом до самого устья. Еще ниже начинаются широкие поляны, посреди пути от истоков – пустая стоянка (деревянный домик с печкой и нарами вдоль стен), которую изредка используют охотники.

Когда тропа пробегает густым лесом, большие седельные сумки (арчемаки или сумины) то и дело бьются и цепляются о деревья и ветки, особенно в узких местах между деревьями. Это чревато порывами веревок, тесемок, самих сумок и даже упряжи. Кони должны уметь аккуратно обходить деревья, не цепляясь за них суминами. Короче, уметь чувствовать габариты. Учат их этому так. В сумины кладут большие тяжелые камни и едут по лесу. Если лошадь задевает дерево, камень больно бьет ее в бок, сквозь грубую кожу сумины. Скоро лошадь старается избегать болезненных столкновений, приобретая необходимый навык. Все таежные кони умеют это делать, но степные лошади этого не знают и часто рвут поклажу.

За два часа пути до устья, на поляне на левом берегу открывается стоянка отца Цаната, старика Кензина из Саратана. Стоянка крепкая, зимняя. Главное, на ней есть теплый дом из бревен, с печкой, обложенной кирпичом. Есть еще отдельно стоящая маленькая баня. Еще один дом – летний, под его высокой односкатной крышей хранится сено. Старый сгнивший аил спрятался за плетнем. Полусгнившая большая кошара, оставшаяся от советских времен, стоит в стороне.

Мы быстро ставим палатки и первым делом затапливаем баню, таская с реки воду в ведре. Потом по очереди моемся: баня тесная, в ней только один тазик.

Отца Цаната нет на месте, дом заперт на висячий замок, ключа у Цаната нет. А ведь нам надо забрать из дома топор и еще кое-какие вещи.

Алтайцев запертая дверь ничуть не смущает. Они подходят к единственному окошку избушки с голубыми деревянными наличниками, обращенному к реке, и быстро отгибают гвозди, которыми крепится рама. После вынимают окно вместе с рамой, ставят его к стенке и ловко забираются внутрь избы. Берут все, что им надо, и так же быстро ставят окно обратно. Все дело занимает несколько минут. Дверь и замок на ней остаются нетронутыми.

Летом на зимних стоянках алтайцы заготавливают сено и дрова. Зимой живут и держат на них свой скот. Сено косят по полянам, дождавшись сухой погоды, обычно в августе. Деревья у самих стоянок не рубят – привозят лес по склонам сверху, у домиков его пилят и рубят, складывая в поленницы. Сено собирают в стога и тоже свозят поближе, в загородки, волокут волокушами на конях. Так и зимуют. Обычно на стоянке зимует один мужчина, который смотрит за скотом, отгоняет хищников. Иногда приезжает и живет с мужем жена.

Больше всего зимой досаждают волки. Ущерб от них заметный. Ниже, на стоянке у устья Верх-Ильдугема, где зимует каждый год брат Цаната, был однажды такой случай. Брат уехал на охоту, оставив жену дома сторожить скот. У нее было ружье. Скот пасся недалеко от дома, жена хлопотала в доме, когда вдруг коровы принялись громко мычать, а собака громко лаять. Жена вышла наружу посмотреть и увидела большого волка, который шел из леса прямо к коровам. Жена побежала в дом, схватила ружье, зарядила его и выбежала на улицу. Волк, однако же, не обратил на нее и на собаку никакого внимания и продолжал приближаться к коровам.