Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения

Здесь в густой лесной чаще спряталась Володина таежная избушка. Она маленькая и аккуратная. Видно, что хозяин постоянно живет в ней и тщательно следит за домом. Крепкий сруб, невысокий потолок, двускатная крыша, плотно крытая тесом, внутри кирпичная печка и застеленные одеялами нары, окна исправно застеклены. Избушка стоит скрытно в густом лесу, с основной тропы по Чичке-Карасу ее не увидишь. Володя заходит в избушку и берет с гвоздя в стене свой карабин. Он на минуту зажигает керосинку, стоящую на подоконнике, и я, сидя в своем седле, вижу с тропы теплый желтый свет в окошке. Такой мирный и уютный в прохладных и синих таежных сумерках.

Быстро смеркается, и нам надо спешить.

Едем едва заметной тропой круто вверх по ущелью.

– Это наши места – нашей семьи. Мой батя построил эту стоянку, он каждое лето и каждую осень жил здесь, пас скот, охотился, – рассказывает по ходу подъема Володя-таежник. – А теперь вот я тут живу – все лето и всю осень. Всем известно, что это наша долина, нашей семьи.

Вдруг справа мы слышим чей-то громкий плач. Как будто плачет в глубине леса женщина или больной ребенок. Едем туда и видим косулю, которая рвется на длинной тонкой веревке. Ее задняя нога намертво закушена железным капканом. Косуля бьется, ей нестерпимо больно и страшно. Володя сходит с коня и идет к ней. Косуля, видя его, принимается метаться по горе еще исступленнее. Она рвется на веревке, больно стукаясь о землю, о стволы деревьев, падая и вскакивая. Олениха громко кричит и плачет от боли и отчаяния. Косулина тонкая изящная нога ближе к копыту давно сломана, перебита металлом. И теперь железная челюсть капкана держит и тянет не кость, а кровоточащую кожу с короткой шерсткой и растянувшиеся жилы. Низ лапы с узким копытцем болтается на коже в такт рывкам несчастной козы. Коза – так местные называют косулю.

Володя подходит к ополоумевшей от боли и страха козе

и прижимает ее коленом к земле. Другой ногой он вдавливает пружину капкана. Железные челюсти разжимаются, сломанная лапа падает на хвою, косуля затихает. Она только постанывает и быстро дышит под тяжелым Володиным коленом.

– Твой капкан? – спрашиваю я. Вся эта сцена производит на меня ужасное впечатление. Неприятно видеть какие мучения переживает сейчас эта несчастная косуля.

– Мой, – признается Володя и внимательно смотрит на мою реакцию. Мои эмоции ему ясны. Володе очень неловко, что я стал свидетелем его браконьерства.

– Тропа тут у них. Вот я и ставлю капканы – иногда попадаются, – как бы оправдывается передо мной Володя, – домой ставлю, на мясо!

– Что будем делать? Отпустим? – спрашивает он.

Я молча киваю.

Он встает. Косуля вскакивает и убегает – хромая, на трех лапах. Четвертая лапа поджата к теплому брюшку, ее сломанный конец болтается на изжеванной капканом коже. Косуля скрывается в лесу, нелепо качаясь при каждом прыжке.

– Она выживет?

– Выживет! Может выжить! – подбадривает меня Володя-таежник.

«Ни черта она не выживет», – думаю я про себя, и на душе у меня становится еще тошнее.

Маралья полянка и севший на голову рой

Мы с Володей-таежником все выше карабкаемся по ущелью, петляя меж деревьями. Подъем становится заметно круче. Свет небес медленно гаснет, холодает. Кони карабкаются по травянистому склону и тяжело дышат. Поднявшись совсем высоко, мы привязываем их к деревьям и дальше поднимаемся пешком.

– Сейчас иди тихо! – шепчет мне Володя-таежник.

Мы мягко крадемся по жухлой траве, лезем вверх по крутому склону, хватаемся руками за корни деревьев.

Вскоре перед нами открывается маленькая лесная полянка с крутым уклоном. Слева от нее лежит большой камень, за который мы и прячемся. Володя приготавливает свой старый карабин, с вытертым от времени прикладом. Наш камень глубоко врос в землю на левом склоне немного выше поляны. От камня вся поляна видна как на ладони. Она со всех сторон окружена густым лесом. По дну поляны бежит ручеек.

– Вон оттуда они могут выйти! – шепчет Володя, показывая на тесно стоящие деревья на противоположном склоне.

– Кто? – шепчу я.

– Маралы! Будем ждать! Только тихо!

И мы замираем за камнем.

Лежим молча. Холод пробирается внутрь куртки, затекает за воротник. Ноги в ботинках тоже быстро начинают мерзнуть. Мы расположились высоко и нам во все стороны видны гряды гор, убегающих вдаль. Сумерки сгущаются, горы синеют. Мы бесшумно достаем термос и по очереди хлебаем теплый чай из крышки. Лежим за камнем в самом сердце таежного веера Арыскана, а где-то высоко над нами выше границы леса проходит Ороктойская тропа.

– Во-о-он там сейчас мужики! Там их полдня! – шепчет и показывает куда-то рукой Володя. В той стороне видны темносиние ребра горных отрогов, густо покрытые тайгой.

– Если будут стрелять – услышим, – шепчет Володя.

Но пока вокруг холодно и тихо. Поляна пуста.

Меня берет дремота, и тут Володя пихает меня локтем в бок.

– Смотри! – возбужденно шепчет он и показывает куда-то вверх. Я смотрю, но ничего не вижу. – Да вон же, – свистящим шепотом возмущается он, – идут два больших быка!