Сияние

Анхис быстро скользит к длинной кушетке, пёстрой, как молочная корова, и покрытой мхом, похожим на изморось. Мох выпустил розовато-лиловые споры. Они пахнут тёплым ореховым пирогом.

— «Пина колада» с сочным клинышком ананаса из Квинсленда для моего уважаемого мистера Бергамота! «Змеиный укус» для Марвина Мангуста — спасибо, что прибыл так быстро, — и «Бренди Александр» — естественно, в чаше для пунша — для Каллиопы — Беззаботного Кита!

Мультяшный осьминог в гетрах и монокле обворачивает расписанное вручную ярко-зелёное щупальце вокруг ножки коктейльного бокала. Весёлый анимированный мангуст хватает свою пинту обеими проворными скрюченными лапами. Анхис ставит хрустальную чашу для пунша на столик для закусок, чтобы карикатурный кит мог окунуть свою бирюзовую голову в выпивку. Каллиопа сидит как леди: подняв дружелюбную, огромную, ясноглазую голову; опустив длинный, безобидный дельфиний хвост. Из её дыхала безостановочно бьёт фонтан молока, приносящего здоровье, — он словно цветочек на шляпе.

— Эй, — говорит Марвин Мангуст, — разве ты не был марионеткой? Или мне на ум пришёл какой-то другой чувак?

— Я перешёл в анимацию после четвёртого фильма, — благосклонно отвечает мистер Бергамот. — Хотя на самом деле хотел быть режиссёром.

— Не надо профессиональных разговоров, — предупреждает Каллиопа, хлопая длинными ресницами на мальчиков.

— И мы не забыли о чтимых, любимых и чудесно нездоровых, — провозглашает Цитера. — Хорошо, что сегодня они с нами.

— Спят мёртвым сном, но всё же стали душой компании — мы ценим то, какой долгий путь вы преодолели, чтобы этим вечером присоединиться к нам! Не переживайте, пирог подадут после празднества! — Анхис опускается на одно колено перед мужчиной и женщиной, у которых тёмные волосы, очень похожие на его собственные; он одет в летний костюм, она — в белое льняное чайное платье. Она сидит криво, набок; у неё сломан позвоночник. Он надел элегантную шляпу-котелок, чтобы спрятать разбитый череп. Пара сияет от радости и краснеет от того, что находится в центре внимания.

— Сперва, — говорит Анхис, и голос его переполнен чувствами, — бутылка бордо 1944 года для моих матери и отца. Надеюсь, вы не возражаете, что я назвал тех двоих мамой и папой. Семейные отношения иногда бывают очень запутанными. Но я знаю, откуда пришёл. Большей частью. А вот вино пришло из долины Луары. — Он прикладывает руку к щеке и громко шепчет: — Это во Франции.

Пейто и Эрзули Кефус целуют сына, гладят его лицо, восхищаются его ростом, его уверенностью, его отличным костюмом.

— Как хорошо ты выглядишь! Мой малыш совсем взрослый, — говорит Эрзули и вытирает глаза.

— Мы гордимся тобой, сын, — говорит Пейто с той особой грубоватостью, которая маскирует мужские слёзы.

Цитера Брасс выбирает на лакированном подносе узкий зелёный бокал с выпивкой.

— «Кузнечик» для моего дорогого, милого Арло, — нежным голосом объявляет она.

Мужчина в водолазном костюме — с квадратной челюстью, широкими плечами и в разбитых очках — улыбается так, словно только что удачно проинвестировал миллион долларов. По обеим сторонам улыбки из его рта льётся солоноватая вода с камешками и слизью. Он не может удержаться. Он так рад видеть её. Одна его ступня отсутствует, лодыжка оканчивается изжёванными окровавленными лохмотьями.

— Цит! Что привело такую милую девочку, как ты, в такое место? — Арло Ковингтон, сертифицированный бухгалтер, целует свою прежнюю начальницу в щёку.

Анхис движется к следующему в очереди.

— Макс! Ах ты старый сукин сын! Я уж было собрался отправляться за тобой на Плутон, но раздобыл твой номер. И за это тебе полагается… банановая «Маргарита»! Я прав? Старина Гораций, тебя-то и спрашивать не стоит, да? «Писко сауэр», друг мой. Перу — и никаких гвоздей.

Гораций Сент-Джон, чьи ноги перевязаны шёлковыми лентами, чтобы удержать раздробленные кости в каком-то подобии нормального положения, пожимает руку Анхиса. Одно из его рёбер торчит из воскресного костюма, словно белый корсаж. Он подмигивает:

— Ты прямо как принц.

— Игги, ты выглядишь великолепно! Как насчёт крепкого «Сазерака»?

Сантьяго Чжан краснеет. Из его рта сильно течёт кровь, металлические штыри пронзают губы и отсечённый язык. Он радостно пожимает Анхису руку.

— Мечта всей моей жизни — перепробовать все известные коктейли. Это будет номер восемьдесят два!

Его губы оставляют на стекле бокала кровавый след, похожий на помаду.

— И последняя, но не менее важная: Мари, Марианна, абрикосовый «Зомби» для ми корасон, моей дорогой, моей сладкой, зеницы моего ока и птицы в моей руке — или ещё слишком рано для шуток про руку? Что ж, вы в курсе, меня никогда как следует не воспитывали, и потому не стоит ждать, что я буду разбираться в таких тонкостях.