Сикарио

Оба мы прекрасно понимали, что если «наркос» доверяли кому-нибудь полтора миллиона долларов, то не для того чтобы те начали играть с их деньгами, особенно в таком случае, как наш, когда, судя по всему, наши «благодетели» не принадлежали ни к одному из четырех или пяти семейств, входящих в состав Медельинского Картеля, для которых подобные суммы входят в допустимые пределы риска их фантастического бизнеса.

Мы запихнули чемоданы под кровать и поверьте, сеньор, что, лежа над такой кучей денег, сон совсем не идет в руку, даже после того, как ты занимался любовью до полного изнеможения.

Луна сразу почувствовала, что со мной происходит нечто странное, потому что вдруг встала, зажгла свет и внимательно посмотрела на меня, а потом без каких либо извинений или намеков прямо спросила, какого черта я стал похож на человека, сидящего в мешке со вшами.

А у меня было полное ощущение, что мир вокруг меня рушится, но и одновременно с этим я очень любил её, чтобы открыто врать, поэтому у меня не оставалось другого выбора, кроме как рассказать ей всё честно и откровенно.

Она выслушала внимательно, подумала немного и потом спокойно сказала:

– Хорошо! Если все так, как ты рассказал, то я еду с тобой.

После этих слов я буквально окаменел, полностью превратился в кусок льда.

Я начал было возражать, пытаясь объяснить какому риску она подвергается, но в ответ было сказано, что такому же как и я, и что мы вместе не только для того, чтобы потеть в постели и, потом, ей всегда хотелось побывать в Соединенных Штатах.

Пришлось напомнить, что это не простая туристическая поездка и если нас схватят с пятидесятью килограммами кокаина на руках, то проведем очень и очень много времени за решеткой. Но и этот аргумент не помог сдвинуть её с места, в ответ она лишь заявила, что если мы не едим вместе, то на этом наша история любви и закончится.

Какая твердолобость, сеньор! Просто кошмар! Я никогда так близко и такое продолжительное время не общался с женщиной. Для меня всегда они были существами, которым платишь и потом сразу же забываешь. Но в тот день я обнаружил, что у них может быть необыкновенная сила воли и чертовски трудный характер.

– Я же вернусь! – повторял ей, изо всех сил стараясь удержать её как можно дальше от наших дел. – Клянусь!

Но в ответ она заявила, что как только я уйду, то стразу же затащит в постель первого встречного, а таких типов, готовых завалиться с мулаткой в койку более чем предостаточно в Картахене, можете ни сколько в этом не сомневаться.

И чтобы вы сделали на моем месте?

С одной стороны я был просто восхищен силой её любви, но с другой меня ужасала сама мысль, что по моей вине она угодит за решетку и годы в тюрьме убьют её волшебный смех.

Я посоветовался с Романом, но ничего путного из него не удалось вытянуть, и, судя по всему, он сам был так напуган всем этим делом, в которое мы впутались, что ни одной здравомыслящей идеи в его голове не осталось. Он всегда был «мальчиком-паинькой», болтуном, способным с видом невозмутим, как у Марлона Брандо, спустить все состояние, но он никогда не был преступником, никогда не был торговцем наркотиками.

Преступниками либо рождаются, либо становятся, за исключением случаев подобных Марону Моралесу, которого и сам «Дракула» не смог бы превратить в плохого.

Он обгадился, сеньор. Он обмочил все свои портки, и может быть поэтому не особенно противился идее, что Луна присоединится к нам, полагая, наверное, что чем больше будет нас, тем меньше вины ляжет на каждого.

Ну и денег также. В какой-то момент он осторожненько так намекнул, что если я соглашусь сделать все один, то ему будет достаточно небольших комиссионных за посредничество.

Но как я смог бы организовать передачу двух чемоданов, набитых опасным «товаром», в чужой стране, где в придачу говорят на неизвестном мне языке? Роман кое-как говорил по-английски и был знаком с владельцами кокаина, тогда как я не знал ровным счетом ничего.

Было ясно, что нам нужно было держаться вместе во всей этой авантюре. К тому же, ключевой момент, когда можно было раскаяться и отказаться, давно прошел, во-первых, потому что мы уже растратили весь аванс, а во-вторых наркоторговцы – это не тот сорт людей, с которыми можно вот легко договариваться, а потом отказываться, словно меняешь носки.

Единственное, что нам оставалось при подобных печальных обстоятельствах – усесться на эти пятьдесят килограммов белого динамита и ждать, когда за нами придут, поскольку мы до сих пор не представляли каким образом доберемся до Штатов.

Наконец, однажды вечером, как только стемнело, объявился некий тощий негр. Вначале он пытался возражать, что нас будет трое, а не двое, как было условлено, но потом согласился, потому что не оставалось времени обговорить это с кем-то там, наверху, да и был он всего лишь простым провожатым, «шестеркой».

По дороге он зашел в лавку и зачем-то купил самый крепкий гамак и там же докупил воды и съестных припасов.