Сила Слова в Древней Ирландии. Магия друидов

Первым таким памятником М. Грабарь-Пассек называет небольшую поэму XI в. провансальского поэта Обри Безансонского, которая полностью до нас не дошла. Не умаляя значения как исторического, так и литературного как этого, так и последующих сочинений[137] на данную тему, мы можем сказать, что на самом деле первенство здесь принадлежит не ей: первое средневековое переложение биографии Александра Македонского появилось уже в X в. в Ирландии. Мы имеем в виду прозаическую «Повесть об Александре» (Scéla Alaxandair)

[138], затем переработанную и дошедшую до нас уже в тексте XIV в. в «Книге из Баллимота» – «Деяния Александра Великого» (Iomtusa Alexandair Móir, букв. «Похождения»). Говорить о непосредственном источнике этого текста (точнее – текстов, потому что несомненным представляется факт существования в той же Ирландии еще каких-то обработок этого популярного сюжета) мы не можем. Так, его издатель Э. Петерс полагает, что «ирландский Александр» наиболее близок к обработке псевдо-Каллисфена пресвитером Львом – к тексту «Повесть о сражениях», тогда как другие исследователи склонны, ввиду сухости текста и отсутствия, например, темы Нектанеба видеть в «Повести об Александре» скорее разработку орозиевой трактовки, а также апокрифических посланий Александра Аристотелю (cм. [Tristram 1989])[139]

. В рукописи сам компилятор называет источники своего труда:

Adfetaim dia imteachtaib ┐ dia gnimradaib fond uile domun co cumair o thosach co dered amal ro scrib ad lebraib na scel ┐ a lebraib na antequitatus ┐ isna cronicib ┐ episdil Alaxandair [Peters 1967: 102] – Я повествую о его странствиях и о его подвигах по всему миру от начала и до конца, как это описано в книгах о повестях и в книгах об Античности и в хрониках и в послании Александра.

Петерс видит здесь прямые отсылки к Орозию, хронике Евсевия, а также посланию Александра Аристотелю, и мы не оспариваем его мнения. Однако следует отметить, что после данного фрагмента в «Книге из Баллимота» помещена глосса, в которой говорится, что «другие же полагают, что Александр был сыном Нектанеба Египетского» (см. [Peters 1967: 170]), что показывает знакомство с данной темой переписчика. Мы уделяем теме апокрифического происхождения Александра Македонского от жреца Нектанеба такое внимание, потому что, как мы полагаем, этот мотив (рождение короля не от отца, а от жреца, вступившего в связь с королевой, а также искусственное задерживание самих родов ради момента, когда появится на свет великий правитель, что предсказывается тем же жрецом) присутствует и в повести о рождении Конхобара. Ср. процитированное нами выше описание рождения Конхобара:

Давно прошли сроки разрешения, а королева все носила свой большой живот и горько выговаривала Нектанебу, который нарочно задерживал роковой час, пока не сбудутся благоприятные небесные знаки. С утра садилась она на высокий родильный стул и даже спала на нем, плача и жалуясь. Наконец Нектанеб с башни крикнул: «Пора!» – и Олимпиада взревела, как телка, не помня себя от боли, не слыша грома, не видя молнии, сверкнувшей из чистого неба.

Второй фрагмент процитирован нами… из «Подвигов Великого Александра» Михаила Кузмина, но это лишь показывает, насколько прочным был этот блуждающий мотив и насколько неточным является определение непосредственного источника для средневековых переработок. Рассказ о рождении Конхобара датируется более ранним периодом (ок. IX в.) и явно отсылает к огромному пласту устного предания, измерить границы которого мы не можем, но значение которого для формирования мотивного инструментария как средневековой литературы, так и более поздней велико необычайно.

Упоминание фараона (!) Нектанеба в некоторой отдаленной и смутной связи с преданиями об Александре встречается и в «Книге захватов Ирландии», составление которой датируется примерно тем же периодом. Так, во втором разделе второй редакции книги говорится: