Сила Слова в Древней Ирландии. Магия друидов

Bidh me in nathair ag dith sluagh,As me an teine as crό-derg guál,As me an leoman ag dith cruid,

As me an mathgamain ar mhenmuin.Я буду змеей, уничтожающей войска,Я пламя кроваво-красного угля,

Я лев, уничтожающий скот,Я медведь (?) в ярости.[Plummer 1922: 124].

Необычайно близкий текст можно найти и в Житии св. Мэдока, что уже говорит скорее не о существовании модели, а просто – о некоем формульном тексте-источнике, сходном с текстом заговора «жила-к-жиле» (естественно, функционально). В процитированном фрагменте, естественно, все воспринимается уже как простая серия метафор, в данном случае – метафор силы гнева и ярости святого. Но где лежит грань между сравнением и отождествлением? И в каком направлении следует развивать петли сопоставлений: в сторону десакрализации гимна Аморгена, в котором можно увидеть в таком случае лишь серию усложненных метафор, или, напротив, в направлении попытки увидеть в этом позднем тексте о св. Найле некий архаический архетип? Возможно, данный вопрос представляется уместным поставить уже в другом контексте: на фоне общей темы проклятий святых, темы, распространенной в ирландской традиции очень широко, но выходящей за рамки рассказа о сыновьях Миля.

Далее в саге повествуется о разделе острова, но непосредственно к магии слова этот сюжет уже отношения не имеет.

Глава 6

Магия битвы-3. «Счастливые знамения», или Магия формулы в саге «Воспитание в домах двух чаш»

Когда сыновья Миля Испанского завладели Ирландией, то, как известно, они не изгнали с завоеванных земель своих мифических предшественников – Племена Богини Дану, но лишь велели им уйти в недра холмов и на малые островки, которые в изобилии окружают остров. Данная интерпретация, естественно, вторична и представляет собой лишь эвгемеризацию народных преданий (точнее, конечно, наоборот, поскольку в нашем случае мифический персонаж начинает реконструироваться как далекий предок или герой). В свою очередь мифологизация артефактов отдаленного прошлого порождает, в частности, веру в то, что курганные захоронения докельтской культуры начинают восприниматься и описываться в нарративах как жилища сверхъестественных существ. Самым известным как археологам, так и анонимным компиляторам традиционных памятников всегда был холм, называемый также «крепость Энгуса сына Дагды», он же Нью Грейндж. Как пишет М. Чэпмэн в своей провокативной книге «Кельты: конструирование мифа»: «Мегалиты возводились не кельтами. Однако англо-саксы, прибывшие на Британские острова, невольно ассоциировали эти странные сооружения со странным народом, жившим там. Эрудиты XVIII в. увидели в этих камнях подтверждение существования друидических культов, и вот теперь трудно удержаться от того, чтобы не воспроизвести в книге о кельтах хотя бы несколько таких изображений» [Chapman 1992: 3]. Его ирония вполне понятна, однако он не совсем прав. Мегалиты действительно возводились не кельтами, а неким народом, населявшим Британские острова (как и другие области Европы) до прихода индоевропейцев. Однако бритты и гойделы (предки ирландцев) охотно приняли эти сооружения в свой мифо-поэтический инструментарий и нарастили вокруг них соответствующие легенды. Так, курган IV тыс. до н. э., известный сейчас как Нью Грейндж (восточное побережье Ирландии), фигурирует в ирландских преданиях как жилище Энгуса, бога юности. Неирландские генетически, эти сооружения стали частью ирландской средневековой традиции по праву адаптации, и поэтому мы уже тоже как бы получаем право говорить о «камнях друидов», из которых якобы выстроен знаменитый Стоунхендж.

Курган на реке Бойне (Bruig na Bόinne), как поразительно единодушно повествуют разные нарративы, не был изначально отдан Энгусу, сыну Дагды, но стал принадлежать ему уже позднее, когда в результате обмана либо магии из него был изгнан его первый владелец – Элкмар. И тут можно скорее поражаться тому, насколько четко в сознании коллективного компилятора был структурирован псевдоязыческий пантеон Племен Богини Дану. К моменту захвата острова сыновьями Миля Энгуса действительно еще как бы «на самом деле» и не было, родился он позднее, когда все холмы уже были распределены, и поэтому представляется логичным, что получить для него жилище «старшим» богам оказывается возможным лишь при условии освобождения одного из курганов[87].