Сильмариллион

Наконец волею Улмо пришли они к тайному входу в Гондолин и, спустившись по тоннелю, достигли внутренних врат и схвачены были стражей. Пленников провели вверх по протяженному ущелью Орфалх Эхор с его семью вратами, и предстали они перед Эктелионом Фонтанным, стражем великих врат, что преграждали путь в самом конце крутого подъема. Там Туор отбросил свой плащ и по доспехам, что вынес он из Виньямара, все увидели, что пред ними в самом деле – посланник Улмо. А Туор взглянул вниз, на прекрасную долину Тумладен, что красовалась перед ним точно зеленый кристалл в оправе холмов; и различил вдалеке, на каменной вершине Амон Гварет, великий Гондолин, город семи имен, прославленный в песнях, великолепием и славой затмивший все эльфийские поселения Ближних земель. По повелению Эктелиона на башнях великих врат затрубили в трубы, и в горах отозвалось эхо; а издалека, с белокаменных стен города, окрашенных в розовое лучами встающего над равниной солнца, отчетливо донесся ответный звук труб. И вот сын Хуора проехал через Тумладен и явился к вратам Гондолина; и, поднявшись по широким лестницам города, приведен был, наконец, к Башне Короля, и взору его открылись изображения Дерев Валинора. Там Туор предстал перед Тургоном, сыном Финголфина, Верховным королем нолдор; по правую руку короля стоял Маэглин, сын его сестры, а по левую руку сидела Идриль Келебриндал, его дочь; и все, кто слышал голос Туора, весьма подивились, усомнившись, вправду ли перед ними – смертный, ибо сам Владыка Вод вложил слова в уста Туора в тот час. И упредил он Тургона, что Проклятие Мандоса уже готово свершиться – и тогда погибнут все творения рук нолдор; и повелел королю покинуть прекрасный и могучий город, отстроенный им встарь, и уйти, и спуститься вниз по течению Сириона к морю.

Долго размышлял Тургон над советом Улмо, и пришли ему на ум слова, слышанные еще в Виньямаре: «Умеряй любовь свою к творениям рук твоих и замыслам твоего сердца; и помни, что истинная надежда нолдор живет на Западе и приходит из-за Моря». Но с тех пор немало возгордился Тургон, ибо несказанно прекрасен был Гондолин, воскрешавший в памяти образ эльфийского Тириона, и король по-прежнему полагался на то, что город неприступен и надежно укрыт от посторонних глаз – хотя бы сам Вала стал оспаривать это. После Нирнаэт Арноэдиад гондолиндрим предпочли навсегда отгородиться от страданий эльфов и людей внешнего мира; но не хотели и возвращаться на Запад, ибо на пути подстерегали бесчисленные опасности и страх. Запершись в пределах неприступных очарованных холмов, никого не впускали они в свои владения, – хотя бы ищущий приюта бежал от Моргота и ненависть следовала за ним по пятам. Лишь смутные вести о внешнем мире доходили до жителей Гондолина издалека – и мало трогали их. Напрасно разыскивали народ этот соглядатаи Ангбанда; о городе ходили слухи, но никому не дано было его отыскать. На королевских советах Маэглин всегда выступал против Туора, и слова его имели тем больший вес, что находились в согласии с сокровенными думами Тургона; и наконец отказался король исполнить повеление Улмо и отверг его совет. Но в предостережении Владыки Вод Тургон вновь услышал слова, обращенные к уходящим нолдор на берегу Арамана много веков назад; и страх перед предательством пробудился в сердце Тургона. Вот почему в ту пору тайный вход в Окружных горах было велено завалить, и после того никто не покидал города, будь то по делам мира или войны, пока стоял Гондолин. Торондор, Повелитель Орлов, принес вести о гибели Нарготронда, а после – о смерти Тингола и Диора, наследника его, и о падении Дориата; но Тургон отказался внимать рассказу о скорбях внешнего мира и поклялся никогда не вставать под знамена сыновей Феанора; народу же своему запретил покидать пределы гряды холмов.

А Туор остался в Гондолине, преисполнившись благоговения перед великолепием и красотою города, и мудростью его жителей; и возмужал он телесно и духовно, и глубоко постиг сокровенное знание изгнанных эльфов. Тогда сердце Идрили склонилось к нему, а сердце Туора – к ней, и день ото дня росла тайная ненависть Маэглина, ибо превыше всех сокровищ мира желал он завладеть единственной наследницей короля Гондолина. Но столь благоволил к Туору король, что, когда прожил сын Хуора в Гондолине семь лет, Тургон не отказал ему и в руке своей дочери; ибо, хотя правитель не внял повелению Улмо, он хорошо понимал, что судьба нолдор связана с посланцем Владыки Вод, и не забыл слов, услышанных от Хуора перед тем, как воинство Гондолина покинуло поле битвы в Нирнаэт Арноэдиад.

Тогда созван был великий и радостный пир, ибо Туор завоевал сердца всех жителей Гондолина, кроме одного только Маэглина и его тайных приверженцев; так заключен был второй союз эльфов и людей.