Силуэты. Еврейские писатели в России XIX – начала XX в.

Вперёд, забудь свои страданья,Не отступай перед грозой, –Борись за дальнее сияньеЗари, блеснувшей в тьме ночной!Трудись, покуда сильны руки,Надежды ясной не теряй,Во имя света и науки

Свой честный светоч подымай!

Не то Фруг:

Ты к сонму будущих столетий,Чрез бездну мук, чрез цепь невзгодСтупай вперёд!..Вперёд – под звуки старой песни…Смелей, седой старик-народ,Вперёд! Вперёд!

В лирике Афанасия Фета (1820-1892), в его «звёздных песнях» Фруг видел торжество добра и красоты. «Тихая» поэзия вызывала у него возвышенно-приподнятое настроение:

Светлой полная отрады,Жизнь и радость льют мечтыНа угасшие лампады,На увядшие цветы.

Вслед за Фетом он переводил немецкого поэта Фридриха Рюккерта (1788-1866), что говорит об известной близости их литературных пристрастий. И на смерть Фета в 1892 году он отозвался полными горечи стихами с обращенным в Вечность риторическим вопросом:

О, зачем Вы нас лишили

Этих милых грёз и снов!

Близок Фругу по мелодичности стиха и Яков Полонский (1819-1898). Интересно его стихотворное посвящение этому русскому поэту:

В голубые ночи майские,В золотые лета дниПеть он начал гимны райские,Песни нежные свои…Волос сед, но сердце молодо,Неслабеющий талант

Напрягая вместо молота,Всё куёт, куёт из золотаНаш «Кузнечик-музыкант».

Здесь явственно обозначено музыкальное, певческое начало поэзии Полонского. И действительно, 75 его стихотворений в сотворчестве с Петром Чайковским (1840-1893), Александром Даргомыжским, Сергеем Рахманиновым, Сергеем Танеевым (1856-1915), Антоном Рубинштейном и другими могут быть названы не иначе как «гимны райские», а знаменитые «Песнь цыганки» и «Затворница» стали подлинно народными. Благозвучие отличало и стихи Фруга, которые тоже перекладывались на музыку и пелись (он говорил о них: «Аккорд за аккордом, волна за волною // Катились ликующим строем»).

Примечательно, что Фруг аттестует этого маститого поэта – «Кузнечик-музыкант». Так называлась «шутка в виде поэмы» Полонского, имевшая шумный читательский успех. Написанная лёгким виртуозным стихом, поэма в лирико-ироническом духе изображала незавидное положение «артиста» в светском обществе. При этом Полонский вовсе не идеализировал своего героя Кузнечика, ибо музыкантом тот слыл только среди насекомых. Его стрекотание было отнюдь не пленительным: «Этот свист трескучий, этот звон безбрежный, // Разлитой повсюду, и сухой, и нежный…// Это всё былые, вечные созданья моего героя». Поэтому (так в поэме) у Кузнечика нашёлся счастливый соперник – Соловей сладкозвучный, который тут же «увёл» у него легкомысленную Бабочку-кокетку («бобошку»), навеки разбив сердце влюблённого. Фруг осмысливает образ совершенно в ином ключе, у него Кузнечик – признанный мастер, поэт милостью Божьей.

Исследователь Светлана Бойко в статье «О Кузнечиках» («Вопросы литературы», 1998, № 2) говорит о мнении на сей предмет Гаврилы Державина, но оно, на наш взгляд, полностью совпадает с позицией Фруга. Читаем: Кузнечик «всеми музами любим» и одновременно «на земле знаменит», он «Аполлона нежный сын», и люди говорят ему: «Удивление ты нам». Признание соединяется с темой поэтического бессмертия: Кузнечика «чтут живые и потомки». Показательно, что Державин называл Кузнечика «песнопевец тепла лета» (а в посвящении Полонскому как раз варьируется этот мотив). Непосредственное влияние Державина на нашего поэта безусловно: Фруг был человеком, осведомлённым в истории русской поэзии.

Объединяет Полонского и Фруга и трепетная преданность своей «малой родине». Образ её неразрывно слит в их творчестве с образами «простора», «степи». А потому слова критика «чувствуешь в поэтическом порыве ту землю, от которой он оттолкнулся» можно отнести к творчеству обоих поэтов.