Силы и престолы. Новая история Средних веков

Но церковь воспитывала не только философов. Хотя посещение школы давало необходимое основание для церковной карьеры, монастырские и соборные школы служили стартовой площадкой для тех, кто собирался добиться успеха в мирской жизни: открывал юридическую практику, занимался предпринимательством или работал в гражданских канцеляриях, обслуживавших королей и землевладельцев[746]

. Образованные священнослужители в Средние века нередко поднимались к самым вершинам власти. Библеист Августин, настоятель аббатства Святого Андрея в Риме, по поручению папы Григория I возглавил английскую миссию 597 г. и убедил короля Этельберта Кентского принять крещение, тем самым положив начало христианизации саксонской Англии. Математик и астроном Герберт Орильякский, который в конце X в. принес в Европу счетную доску абак и написал несколько влиятельных учебников по математике, позднее взошел на папский престол под именем Сильвестра II. Англичанин Алкуин Йоркский много лет сидел по правую руку от Карла Великого. Летописец Эйнхард называл Алкуина самым ученым человеком во всем мире. Даже если это преувеличение, Алкуина, бесспорно, можно назвать самым влиятельным государственным деятелем в правление Карла Великого. Император внимательно прислушивался к его мнениям о духовной реформе в 780-х гг. и о язычестве в 790-х гг. Он обращался к нему за разъяснениями по поводу еретических учений. Начатая Алкуином программа переписывания рукописей, которая помогла распространить в империи множество научных текстов, получила всемерную поддержку властей. Алкуин, так же как Исидор, сознательно использовал свою политическую власть на благо образования: он взрастил собственную группу учеников в дворцовой школе в Ахене и ввел обновленный учебный план, который позднее переняли многие процветавшие в Каролингскую эпоху и позже монастырские и соборные школы. На рубеже тысячелетий наступал золотой век образования и науки. Это было хорошее время, чтобы быть студентом.

Но, как это ни парадоксально, это было плохое время, чтобы стать ученым, ибо, хотя в эпоху Каролингов наука на Западе пользовалась уважением, покровительством и защитой, в раннем Средневековье латинский христианский мир постепенно все больше замыкался на самом себе и все подозрительнее относился к другим религиям, образу мыслей и авторитетам. Ученые в подавляющем большинстве обитали в монастырях и соборах, поэтому наука в целом приобретала все более отчетливый христианский оттенок, а недоверчивое отношение к трудам нехристианских и дохристианских авторов со временем только усиливалось. Если в VI в. Исидор Севильский жадно изучал труды греческих и римских язычников и ранних Отцов Церкви, на рубеже тысячелетий подобная научная всеядность решительно вышла из моды. В VI–XI вв. мудрость древних для латинского мира оказалась в основном утеряна. Греческий язык начал угасать на Западе еще в VI в., а к XI столетию стал для западных авторов фактически мертвым языком. Труды Платона[747]

и других основоположников философии были почти никому не известны[748]

. Только в XII в. интеллектуальные плотины снова открылись, и языческие знания хлынули обратно.

Переводы и Возрождение

Хотя Западная Европа в конце первого тысячелетия отнюдь не считала себя интеллектуальными задворками мира, в действительности в начале XI в. она сильно отставала от многих других стран. Каролингский центр массового производства рукописей в Ахене, соборные школы, разбросанные по Франции, Англии и Германии, и монастырские библиотеки (заполненные в основном текстами христианских авторов) – все это было замечательно. Однако любой путешественник, попавший на Восток, в великие города арабо-персидского мира, быстро понимал, что движущие силы всемирного научного поиска на самом деле сосредоточены в мире ислама и халифов.