Силы и престолы. Новая история Средних веков

В поисках решения он обратил взор к римским папам. Прежде чем выступить против Хильдерика, Пипин написал папе Захарию (пр. 741–752) с просьбой поддержать задуманный им переворот. Пипин спрашивал: «Хорошо ли это, что ныне во Франкском государстве есть короли, не имеющие королевской власти?» Вполне наводящий вопрос, и Пипин хорошо представлял себе, какой ответ даст папа. Захария беспокоило усиление лангобардов, чьи территориальные притязания в Италии представляли угрозу для папства и его давних светских защитников, византийских экзархов Равенны. Захарию нужны были друзья, к которым он мог бы обратиться, если лангобарды выступят против него. Пипин вполне подходил на эту роль. По этой причине Захарий дал на якобы невинный вопрос о франкской короне тот ответ, который от него ожидали услышать. Он написал Пипину, что гораздо лучше иметь деятельного правителя, чем бездействующего. И «силой своей апостольской власти, дабы не нарушать сложившийся порядок, он постановил, чтобы Пипин стал королем»[302].

После этого события пришли в движение. Получив теоретическую поддержку папы, Пипин решил, что его коронация должна стать не просто политическим событием – ей необходимо придать недвусмысленно религиозный оттенок. Ребенком Пипин воспитывался у монахов в аббатстве Сен-Дени в Париже, где самым внимательным образом изучил библейскую историю. По этой причине в 751 г., когда папский легат Бонифаций, архиепископ Меца, короновал Пипина как нового короля франков, он опирался на пример ветхозаветных королей. Перед вступлением Пипина на трон Бонифаций помазал его святым миром, щедро окропив его голову, плечи и руки.

Необычная церемония напоминала одновременно обряд крещения и рукоположение священника. Это продуманное, рассчитанное на публику действо сообщало, что возвышение Пипина поддерживает не только франкская аристократия, но и сама церковь. Представление имело далекоидущие последствия. С этого времени франкские короли могли считаться законными правителями только после того, как были помазаны рукой епископа или архиепископа. Подобно римским императорам христианской эпохи и первым мусульманским халифам, франкские короли заявляли, что их власть имеет священный характер. Отныне они могли претендовать на особую связь с Богом, пользоваться одобрением и защитой Всевышнего и называть себя его наместниками на земле. В то же время церковь получила право давать оценку деятельности французских королей. Последствия этого нового пакта ощущались до конца Средних веков – и долгое время после[303]

.

Многим правителям вполне хватило бы и одного священного помазания. Однако Пипин тяготел к театральности и был неравнодушен к аромату освященного масла. По этой причине через три года после церемонии в Суассоне он пошел дальше. Папа Захарий к тому времени скончался, но сменивший его Стефан II оказался столь же сговорчивым. Зимой 753/54 г. новый папа пересек Альпы и в день Крещения (6 января) явился во всем великолепии во дворец короля франков в Понтионе, чтобы просить военной помощи – как выразился один летописец, «чтобы при их, франков, содействии освободиться от притеснений и вероломства лангобардов»[304]

[305]. Сообразно с папским достоинством Стефан прибыл в сопровождении десятков священнослужителей, распевавших славословия и гимны. Пипин встретил их с большой торжественностью. «Милостивый владыка [т. е. папа] со своими сподвижниками громким голосом возносил непрестанно славу и хвалу Богу Всемогущему, – писал папский летописец. – И так, распевая гимны и духовные песнопения, они вместе с королем направились к дворцу»[306]

.

За нарочито эмоциональной встречей последовало еще несколько столь же тщательно подготовленных действий. Папа и король по очереди падали друг перед другом на колени и простирались в пыли. Тем временем на заднем плане их представители ожесточенно торговались между собой. Каким-то образом им удалось заключить еще один широкомасштабный договор между римскими папами и франкскими королями, подразумевавший, что папа сможет обращаться к франкам как к своим светским защитникам и распространит свою узаконивающую власть на новую каролингскую монархию, если взамен Пипин согласится, взяв на себя огромные расходы и значительный военный риск, отправиться через Альпы на юг, чтобы избавить папу от неприятелей. Ставки были одинаково высоки для обеих сторон. Однако в ретроспективе сделка ознаменовала переломный момент в западной истории, поскольку с этого времени римские папы искали поддержку и защиту не на востоке, в Константинополе, а на западе, у потомков варваров[307].