Синдикат

— Послушайте, Фира, — сказала я решительно, подождав, пока она откусит от печеньки и проглотит кусок. (В беседах с российскими пенсионерами всегда надо было учитывать невысокую квалификацию местных дантистов). — Я назначаю вас прапорщиком, или кто там командует ротой?.. Вы получите жалованье — небольшую, но стабильную сумму в условных единицах. Вы получите кое-какие деньги на увеселения ваших ребят. Но за это в любой час дня и ночи может запеть полковая труба, и тогда ваши новобранцы обязаны будут встать под знамена. То есть отработать присутствием.

— Где? — подобострастно выпрямилась Фира, делая грудь колесом. Знамена взметнулись над ее головой, навеки посвященной хне, и я поняла, что попала в яблочко.

— Куда пошлют! — отчеканила я.

В трудных случаях, в дачные мертвые месяцы душного лета мы бросали на прорыв спаянную роту Фиры Будкиной.

И они отрабатывали сполна: задавали глубокомысленные вопросы, критиковали правительство Израиля, давали советы по арабской проблеме, оглушительно хлопали в конце вечера…

Словом, это было удачнейшее приобретение. Когда бы ни рухнула мне на голову комиссия из Иерусалима, или заезжий посланец

с лекцией, или еще какая-нибудь напасть, в течение дня по звонку собиралась группа молодцов. Человек тридцать, тридцать пять… Семеро из них были еще крепкими, деятельными, симпатичными людьми. Человек восемь-десять — в почтенном возрасте, но вполне вменяемыми. Ну, и остальные — кроткие старички, еще на ногах и в своем уме…

Досаждал публике только Самуил-рифмач. Он неожиданно выкрикивал непристойности в рифму к словам лектора. Тогда Фира со своего места молча показывала ему кулак, и он унимался.

Так что при помощи этих потемкинцев я из любого приезжего шелкопера срабатывала нормальную тусовку. Все оставались довольны.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И все-таки нам явно не хватало собственного здания, где мы бы развернулись. Особенно я, по части фенечек и тусовок

.

Когда эти типы из УЕБа пригласили нас на церемонию открытия их нового культурного центра на Остоженке и весь вечер, злорадно ухмыляясь, водили по этажам великолепного особняка, отремонтированного по последнему слову строительного прогресса — с такими дубовыми лестницами, такими кожаными креслами, такими вазонами с фикусами-пальмами, а главное, с таким качественным банкетом… — нашему с Яшей смирению пришел конец.

Это был один из тех обычных вечеров, порядок которых сложился за последний десяток лет: небольшая торжественная часть с непременным, зачитанным вслух приветствием отсутствующего Гройса, с кратким сухим выступлением главы УЕБа господина Оболенски, представленного Митей — «радушным хозяином этого гостеприимного дома». Радушный хозяин мрачно прожевал несколько фраз, буравя присутствующих взглядом мудрой кобры.

Присутствующие, однако, напряженно дожидались волнующей процедуры оглашения Главных раввинов — (порядок и титуляция), — двое из которых сидели на противоположных концах первого ряда, вперив строгие взгляды в ведущего, а третий пропадал в соседнем зале, где официанты накрывали столы для банкета. Под предлогом проверки кошерности, Главный раввин России Мотя Гармидер уже опрокинул рюмочки три водяры и вытащил пальцами из салатницы с десяток маслин.

В сущности, церемонию оглашения раввинов всегда можно было предсказать заранее: к этому времени давно вошла в силу формула «по версии». Но все-таки, каждый раз публика напрягалась, интересанты волновались; все им казалось, что в этой извечной игре перетягивания политического каната могут сместиться акценты, может прийти грозная телеграмма из Кремля, или приехать американский Ревизор, или раздастся небесный глас из Неопалимой Купины, — словом, что-то такое, что поменяет приоритеты. Да и говоря по справедливости, в этой стране всегда надо чутко прислушиваться к порядку оглашения персон.

Между тем ведущая вечера перечисляла имена и должности глав крупнейших организаций-спонсоров. Услышав свое имя, мой начальник одобрительно кивнул и украдкой взглянул на меня. Я ему послала воздушный поцелуй.

— Мы также рады приветствовать в наших стенах Главного раввина России… (пауза… шорох в зале ) по версии ОРЕРа… Манфреда Григорьича Колотушкина… (аплодисменты).

— А также Главного раввина России… по версии РЕЗа… господина Залмана Козлоброда… (аплодисменты

).

Дверь приоткрылась и в зал просунулся веселый Мотя Гармидер.

— Меня выкликали уже? — шепотом спросил он Яшу, прислонившегося к косяку…

— Мы неизменно рады приветствовать также Главного раввина России… по версии Щадящего иудаизма… Мордехая Гармидера…

Мотя покивал всем и вновь нырнул за дверь. Яша выскользнул следом.

— Мотя! Что нам сегодня наливают?

— Тс-с-с! — Мотя жестами призывал его за собой в соседний зал. — Только тебе и только по блату…

А в зале начался очень недурной концерт, и я осталась.