«…некая симпатичная Маргарита, синдик департамента Восхождения в Украине, с которой мы долго договаривались по телефону о моем приезде, оказалась Ритой, вдовой художника Мити Красина. Она меня и встретила, и сразу мы обнаружили, что давно, давно знакомы, еще с той ярмарки художников в Султановых прудах, по соседству с Геенной Огненной, где когда-то, в первый наш год, лихо торговали художественными поделками своих мужей.
Вечером, как обычно, я выступила перед общиной, и Рита потащила меня ужинать.
Мы оказались в богато отделанном псевдо-трактире, теплом, деревянном, со шкурами на стенах, с чучелами медведей и оленей. Что действительно было там милым и необычным: с появлением новых гостей они выпускали кроликов, живых кроликов, которые бегали под столами, выпрашивая у обедающих кусочки еды.
На резных антресолях гуляла какая-то простая сердечная компания с аккордеоном и гитарой. И мы, которые, собственно, хотели поговорить, должны были докрикивать друг к другу отрывистые фразы.
Она курит тонкие длинные сигареты, одну за другой — вдова Мити Красина, еще молодая, прелестная женщина, мать четверых сыновей. У нее худощавое улыбающееся лицо, мимика такая. Улыбаясь, говорит о том, как спасалась от тоски после Митиной гибели, как должна была забрать из полиции машину, залитую Митиной кровью. Улыбаясь, рассказывает, как в последние страшные месяцы добиралась с работы в поселение Алон Швут — домой, к сыновьям…
— Знаешь, — говорит она, улыбаясь, — иногда мне кажется, что все это было в прошлой жизни, и не со мной. А иногда кажется, что это было вчера…
Сыновьям Мити — старшему 16, младшему — 10. Малыш, конечно, отца не помнит, ведь ему не было и двух лет, когда убийцы подстерегли Митю ночью, на шоссе, — но ему важно, что старшие братья, вспоминая об отце, всегда включают малыша в воспоминания, и он вроде все помнит тоже…
— Прости, — сказала я, — не помню, убийц нашли?
— Да, их настигли. Они сгорели в машине…
— Ты ездишь без оружия?
— У меня нет оружия, — сказала она. — У Мити оружие было… Кого это спасает?
Веселая компания вскоре спустилась с антресолей и стала отплясывать неподалеку от нас с таким щедрым здоровым усердием, что я невольно отворачивалась от оживленного, страдающего лица молодой женщины напротив и смотрела на отплясывающих, кружащихся в пьяном веселии теток.
Наконец мы расплатились и вышли. Кроликов, видимо, загнали в клетки. А может, плясуны распугали их по углам…»