Синдром удава

Побиск оказался великолепным учеником. Человек редких математических способностей, он постоянно и глубоко изучал естественные науки, физику самых современных направлений, химию, философию. А там уж пошли социология и политика... — ну как такого держать на свободе?.. Сосредоточенное лицо сильного русского мужика, по типу ближе к военной интеллигенции, чем к университетской профессуре, высокий лоб слегка нависает над глазницами. Разговаривая, он смотрит в упор на собеседника, словно гипнотизирует. Говорит увлеченно, но без лишних эмоций. Всматривается в глаза собеседника, как бы спрашивает: «Мысль понятна?.. Принята?..» Он не зауживает и не долбит дотошно тему беседы, а, наоборот, постоянно расширяет ее, захватывает близлежащие пласты, но основное направление держит крепко. При этом обнаруживает необычайно широкий диапазон познаний, и в то же время категоричен и уверен в своих убеждениях. Многих это подавляет. Беседы с Побиском были необычайно интересны и всегда открывали для меня что-нибудь новое.

В лагерях Норильского горно-металлургического комбината Побиск Кузнецов общался со многими видными учеными: академиком Федоровским Николаем Михайловичем — основателем Института прикладной минералогии, другом и соратником академика Вернадского (основатель Норильского комбината Завенягин был учеником Федоровского), доктором химических наук Фишманом Яковом Моисеевичем (в прошлом начальник химического управления Красной Армии), доктором химических наук Левиным Петром Ивановичем — заведующим аналитической лабораторией (впоследствии заведующий аспирантурой в Институте химической физики) и многими другими. С некоторыми из них Побиск работал над решением актуальных научных проблем, опережающих по своему уровню разработки институтов Академии наук СССР. Благодаря знаниям, таланту этой группы ученых комбинат в ту пору считался одним из лучших в стране. В Норильлаге была, может быть, самая квалифицированная, самая знаменитая общесоюзная, а точнее, международная, «шарашка» (помимо своих светил науки, там были среди узников ученые из Германии, Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии и других стран, до которых дотянулись длинные щупальца сталинского спрута, не считая большого количества эстонцев, латышей и литовцев).

Наряду с когортой высококлассных специалистов и даже ученых с мировым именем, было много молодых, исключительно талантливых, тех, кому из-за ранних арестов не пришлось еще сказать свое слово в науке, в технике, в организационной деятельности. Не все они находили здесь мало-мальски достойное применение. Большинство попадали на общие работы и там погибали от непосильного, изуверского труда, голода, холода, болезней. Не сразу удалось Побиску приобщиться и научной «шарашке» Норильска. Пришлось побывать и в самом страшном штрафнике — Каларгоне (правда, не как проштрафившемуся, а в качестве заведующего санчастью). На Каларгон отправляли зеков, совершивших лагерное убийство, побег и людоедов (из тех, кого возвращали из побега). К примеру, трое идут в побег, а четвертого прихватывают с собой, как свинью, чтобы было что есть в пути. И до поры эта «свинья» сама идет, да и нести еще кое-что может.

Уникальные способности Побиска обращали на себя внимание не только наших, но и иностранных ученых, оказавшихся в советских концлагерях. Видный немецкий ученый, советник Гитлера по вопросам тяжелой промышленности Борхарт однажды сказал: «Побиск есть очень умный. Если бы он был в Германии, я, не задумываясь, дал бы ему большой институт для реализации его идей». В Норильске Борхарт очутился за отказ от поста министра тяжелой промышленности ГДР. Предложил ему этот пост сам президент Вильгельм Пик! Борхарт тогда заявил, что считал бы это изменой родине. За что и схлопотал «четвертак» (двадцать пять лет лагерей), но почему-то советских... Немцы, которых было здесь довольно много, относились к Борхарту весьма уважительно. При встрече вытягивались по стойке смирно, щелкали отсутствующими в «суррогатках»[24]

каблуками и провожали гехаймрата[25] поворотом головы.

Среди норильских зеков было немало людей, обладавших каким-нибудь интересным, а иногда и уникальным качеством. Инженер Давид Малков — автор множества технических идей и изобретений. Он предложил решение, как стабилизировать наклон знаменитой Пизанской башни. Это было совершенно новое, ни на что не похожее решение... Не Пизанская ли башня, находящаяся в Италии, погубила его?.. С Давидом Малковым никто не мог соперничать по отгадыванию кроссвордов, ребусов и самых невероятных головоломок.