Sindroma unicuma. Finalizi

— Боялась. Нормальным людям права выдают, начиная с двадцати лет. Она думала, что я разобьюсь, и выступила категорически против машины. Отец послушал ее, и мне пришлось ждать до восемнадцати, пока не уломал родителей на "Турбу-100". Никогда не забуду её. Это на всю жизнь, наверное. Въелось под кожу. Что мы с ней вытворяли! Разве можно сравнивать машинку на батарейках и собственную ласточку? Ты выжимаешь лошадей, поворачиваешь руль, и она чувствует малейшее колебание. Она слышит мысли до того, как ты собираешься сделать движение. Ты сливаешься с ней и становишься единым целым!

Я слушала как зачарованная, открыв рот. Вот она, любовь Мэла. Машины.

— Потом были и другие тачки — каждая со своим характером и заморочками. Но все равно, сажусь за руль и каждый раз открываю новый мир… Так вот, к чему я рассказал… Так же и с девчонками. На иную смотришь, а она как радиоуправляемая машинка — скучная и неинтересная. Вроде бы красочная упаковка, а внутри ограниченный набор функций и полная предсказуемость. А с тобой не так. С тобой никогда не знаешь, что окажется за поворотом, и удастся ли вписаться в него.

— Да? — только и выдавила, обалдев от пространной речи парня. А ведь он открыл мне душу, пусть и своеобразно. Сравнил с машиной. Только он что-то путает. Какая же из меня роковая тачка?

— Тупо, да? — взъерошил волосы Мэл. — Наверное, ты обиделась?

— Нет, что ты! — обняла его. — Просто я… у меня нет слов! Мне такого никто не говорил. Не боишься улететь в кювет?

— Нет. Итак, что с кольцом? Будем примерять?

Согласна ли я? Во-первых, не хочу отказываться от Мэла. Ни за какие коврижки. Во-вторых, мы и так шагнули достаточно далеко, чтобы идти на попятную. "Дочь министра экономики кувыркается в постели сына начальника Департамента правопорядка" — заголовки в прессе мерзки одними названиями, не говоря о начинке статей. Карьера нового министра экономики закатится, толком не начавшись, а мое будущее не состоится, несмотря на оптимистичные заверения пророческого ока. В-третьих, о детях пока умолчим — до окончания института будет не до них. В-четвертых и в самых главных, Мэл сказал, что я смогу вернуть кольцо.

— Согласна.

Мэл обхватил мои ладони своими и подышал, согревая дыханием. На немое удивление пояснил:

— Так надо. Сначала скажу я, а ты повторишь, что принимаешь. А потом молчи и не мешай… Я отдаю тебе это кольцо, по доброй воле и без принуждения. Прими и носи. — Он сделал знак глазами.

— Я принимаю это кольцо, по доброй воле и без принуждения, — повторила послушно.

Мэл забормотал какие-то слова на языке, непохожем на новолатинский, и начал стягивать украшеньице. На его виске напряглись вены. Парень говорил вполголоса, не останавливаясь, и продолжал снимать кольцо, пока с усилием не освободил безымянный палец, а затем взял мою руку. Желтый ободок пошел туго, и когда металл обхватил нижнюю фалангу, ее зажгло — чем дальше, тем сильнее. Я попыталась выдернуться, но Мэл не позволил и опять наговаривал абракадабру.

Боль разгоралась, распространяясь по пальцу. Расплавленный свинец потек по крови. Кусай не кусай губы, а сейчас закричу. В воду бы руку, а лучше в лед!

Мэл прижал меня, не давая вырваться, и шептал непонятную тарабарщину. Когда жжение спало, я подвывала тихонько, уткнувшись в его футболку.

— Все прошло, — погладил он по голове. — Молодец, справилась.

— Ты соврал! — попыталась оттолкнуть его. Слезы текли по щекам. — Что за чертовщина?

— Тише, — успокаивал Мэл. — Так и должно быть.

— Но почему-у?

— Кольцо приняло тебя.

— Оно, что, живо-ое?

Парень тихо рассмеялся.

— Оно фамильное. Раньше вещи наделяли ненужными ритуалами и заклинаниями, не несущими смысловой нагрузки, но призванными внушать страх и уважение. Так что в передаче колечка есть некоторые неудобства.

— Ничего себе неудобства! — помахала измученной рукой. — До кости прожгло.

— Это иллюзия. Мираж, — сказал Мэл. — Вставай. Пошли, обмоем.

До чего хорошо! И я чуть-чуть навеселе.

Мы сидим на одеяле, сброшенном на пол, и смотрим в окно на незасыпающий город. Рядом открытая бутылка шампанского и два фужера с шипучим напитком.

Мэл обнимает меня, привалившуюся к нему спиной. Все-таки он побрился. И еще на его безымянном пальце остался след от кольца.

— Болит? — спрашиваю, поглаживая розовую вмятину на коже.

— Чуть-чуть. Со временем исчезнет. Как-никак восемь лет носил.

— Перешло по наследству?

— Да, от брата, — говорит коротко Мэл и делает большой глоток шампанского.

— Мэл… Егор, а какие они — волны?

— Обыкновенные.

— Они тебе не мешают? Мне казалось, что все, кто видит волны, раздвигают их, чтобы не путались под ногами. — Я скопировала движения пловца брассом.

Мэл улыбнулся.

— В целом не мешают. Да ты и сама знаешь, что частота волн напрямую связана с активностью Солнца.

— Это в учебниках написано. А как в жизни?

Мэл схватил пустоту и притянул невидимую волну.