Синельников (сборник рассказов)

— Брюн, — взмолился я, — давайте уедем отсюда. Музыканту не место в царских чертогах… он там себя скованно чувствует. Найдем что-нибудь попроще…

— Бруно, я хочу, чтобы вы мне рассказали о знакомстве с моей семьей. Ничего страшного не произойдет. Будет только бабушка, дядя вряд ли появится…

Все краше и краше.

— А он что, не в Дортмунде? Все равно, с меня и одной Амалии хватит.

Она даже задержала шаг.

— Бруно, кто же вы такой?

Я слабо застонал. Образ неприкаянного уличного музыканта в судорогах доживал последние минуты.

На лестнице, отделанной диким гранитом, под сенью бронзового Меркурия, нас встретил старина Фердинанд, дух-распорядитель этого дома, личность фантастической судьбы — в прошлом сержант американского спецназа и чемпион Берлина в первом полусреднем весе.

— Привет, Ферди, — уныло сказал я, — Как нога?

— Привет, Бруно, — кивнул он. — Да и так, и сяк, сейчас вроде получше.

— Ферди, скажи скорей, что меня не велено пускать ни в каком случае.

Он слегка растерялся.

— Да нет, Бруно, такой команды не было…

И тут у Брюн — уж не знаю, по какой ассоциации — что-то перемкнуло.

— Так-так-так, — сказала она, подняв брови и покачивая головой. — Кажется, начинаю понимать… Бабушка Амалия мне писала… Так значит, перед нами легендарный Бруно Штейнглиц, отпетый — вот только не помню кто — изображает городского романтика… Позор золотой молодежи Дюссельдорфа — так она, по-моему, выражалась.

Я повернулся к Фердинанду.

— Ферди, дело дрянь. Уже в Камеруне знают.

По идее, самое время было бы сбежать и готовить второй заход, но в ореховых глазах развеселый индикатор «Да!» полыхал на двести ватт, и я решил рискнуть головой и заглянуть в логово льва.

Несчастный, ты получишь, что хотел. Логово? Будет тебе логово. Весь, так сказать, львятник представлен едва ли не в полном составе, что в это время дня и года — редкость исключительная. Но вот сшутил черт такую шутку — занесло меня в самое жерло, на традиционный (читай: ритуальный) обед, а еще говорят, что дуракам везет. Представляю в порядке появления. Вот этот линкор «Бисмарк» с седыми косами вокруг головы — это тетушка Амалия, глава семьи, хранительница традиций. Специальный гость из Дортмунда, мега-звезда, ее сын — супер-гипер-магнат-олигарх «Старый Карл», а по другому, невесть откуда неведомо когда взявшемуся прозвищу — «Железный Густав». Но он не Карл и не Густав, он Хельмут, а «Старый Карл» возник потому, что он уже лет десять как владелец концерна «Карл Вальтер и сыновья». Ну, не всего, но какой-то там главной части. Дядька внушительных габаритов, слон в узорчатых подтяжках, и на лице все какое-то крупное — нос, губы, вывернутые морщинистые веки с белесой изнанкой; смотрит с постоянным прищуром — попробуйте-ка, без тренировки нечего и думать, под глазами мешки, рот сжат в куриную гузку. Пышнотелая красотка на грани перезрелости — супруга, Магдалена Ветте, в недавнем прошлом — Магда Бергер, фотомодель и почти актриса. Раздобрела, но форму еще держит — все те же знаменитые высокие скулы и хищно вырезанные ноздри, фиалковые глаза. Напомаженный жеребчик — Руди, тоже племянник, Рудольф Ветте, избавившись от прыщей стал почти красивым. Лучший танцор Северной Рейн-Вестфалии, великосветский хлыщ, король салонов, всегда на шаг впереди моды, кумир дам. Работать неспособен органически. Считается моим другом. Мария и Гертруда, дочери от первого брака — на природе по случае летнего сезона. Слуги вдоль окон вторым эшелоном с салфетками. Посреди стола в сверкающем начищенными листьями и ручками саркофаге фирменное блюдо клана — сырный суп, если верить запаху из-под крышки, подпертой половником размером с булаву Хагена.

— Еще один ветрогон пожаловал, — мрачно прохрипел Старый Карл.

— Здравствуйте, Хельмут, здравствуйте, тетя Амалия, — вежливо сказал я. — Приятного аппетита.

Все уставились на меня с неприязнью и подозрением. Для «Вальтера и сыновей» я рисую композитные рамки — есть такая профессия — оружейный дизайнер на вольных хлебах. Старого Карла эти вольности раздражают, вместе с моими картинками он хочет купить и меня самого, я пока что упираюсь, и это нашу акулу злит. Амалия относится ко мне с опаской, всерьез считая главарем и вдохновителем некоего дюссельдорфского заговора лоботрясов, куда я с черными замыслами втягиваю бедного легкомысленного Руди. У Магды ко мне большие претензии в области самолюбия — из-за той оскорбительной легкости, с которой я сначала пал в ее объятия, а затем скоропостижно выпал. Да-с, заносила меня судьба под своды Красного Замка, есть у них такое загородное владение в горах. Роскошный серпантин, рай для мотоцикла и маунтин-байка, и вдобавок недурная рыбалка. Но я рассудил, что Магдалена — слишком высокая цена за эти удовольствия. Руди — хоть я для него идеал и образец, все равно дуется на меня за то, что в последнее время регулярно посылаю куда подальше и только что в рожу не плюю. Впрочем, он парень беззлобный и уже заранее готовит восторги — по глазам видно: уверен, что без очередного фокуса дело не обойдется.