Синие дали

Это открытие так поразило Ивана Семеновича, что ему непременно захотелось увидеть птицу еще раз. Он встал с пня, вышел на середину просеки и с нетерпением стал ждать появления птицы. Ждать долго не пришлось. Очередной вальдшнеп скоро вылетел из-за развесистой ели и не торопясь поплыл над лесом. Теперь его полет был виден на фоне заката гораздо отчетливее, и Иван Семенович рассмотрел птицу очень хорошо. Вальдшнеп летел молча, то опускаясь книзу, то поднимаясь ввысь. Он словно купался в синеве сгустившихся сумерек, наслаждаясь покоем, теплом и огненным светом зари. И Иван Семенович опять, но теперь уже сразу, заметил, как от присутствия этого маленького пернатого существа оживился весь лес. Какое-то восторженное и волнующее чувство охватило Ивана Семеновича. Он приподнялся на цыпочки и, глядя вслед вальдшнепу, подумал: «И как же я раньше не замечал этого?»

Вальдшнеп между тем все так же спокойно и неторопливо плыл над лесом. И вдруг что-то грохнуло там впереди. Воздух наполнился гулом. Вальдшнеп перевернулся, словно налетел на невидимое препятствие, и камнем полетел вниз.

Иван Семенович в этот момент в своих мыслях был так далек от всякой охоты, что даже не сразу понял, отчего это случилось.

— Готов! Есть один на жарёху! — услышал он спокойный возглас Павлова.

— Убил?! — не поверил Иван Семенович и, словно ребенок, обрадовавшись тому, что птицу можно посмотреть, не выбирая дороги, через кусты побежал к Павлову.

Вальдшнепа они нашли в зарослях. Он лежал на снегу, раскинув крылья и вытянув клюв. Теперь он уже не казался таким красивым, каким был в полете. И все же Ивана Семеновича потянуло взять его в руки. От птицы веяло какой-то особенной, неземной свежестью, которую она захватила в своих крыльях из отблесков зари, у синих сумерек и той прозрачной чистоты, что, словно океан, раскинулась над просекой. Казалось, что она засветится, если приподнять ее над землей и подержать в воздухе.

Иван Семенович положил вальдшнепа на ладонь. Пальцы его почувствовали теплоту и мягкость еще недавно живущего существа. Он дунул ему на брюшко. Перышки встрепенулись, встали дыбом и снова улеглись.

— Удивительно! — невольно проговорил Иван Семенович.

Павлов вопросительно посмотрел на него.

— До чего же все это поразительно! Черт знает! Это какая-то сказка, мистика, человек перерождается рядом с этим, — продолжал Иван Семенович. — Я, пожилой интеллигент, бегаю, как мальчишка, за какой-то пичугой!

— А ты бы сам стрелял — бегать бы и не пришлось, — пошутил Павлов.

— Какое там! Я так залюбовался их полетами, что и забыл, зачем сюда пришел! Да и потом я, наверное, не смог бы. Такая красота! Жалко ведь, — искренне признался Иван Семенович.

— Ну это ты перехватил. — засмеялся Павлов, — разве можно так умиляться? Лес рубить жалко. Зверя стрелять жалко. Рыбу ловить тоже жалко. И цветы рвать жалко! А хлеб жевать не жалко?

— Ну что ты, Алексей! — обиделся Иван Семенович. — Я ведь не в этом смысле. Я хотел сказать, что жалко лишать лес такой красоты…

Павлов опустил вальдшнепа в ягдташ.

— Теперь и я вижу — не родился ты охотником! Нет у тебя искорки к этому делу. Ну да это уж кому как повезет, — примирительно проговорил он. — Пойдем домой! А я, по правде говоря, хотел еще тебя тут помурыжить. Думал, толк будет.

Он взял из рук Ивана Семеновича ружье, разрядил его, повесил на плечо и пошел вдоль просеки, разбрызгивая сапожищами талую воду.

На землю опустилась ночь.

КАРО

Весна в том году под Волховом выдалась дружная. Холодные вьюги как-то неожиданно сменились теплыми ветрами, снег посинел, стал ноздреватым, и вдруг, пригретый ярким апрельским солнышком, он зазвенел десятками больших и малых ручейков. Дороги развезло, по ним стало трудно передвигаться. Разведывательная экспедиция вынуждена была приостановить всякую работу. Делать стало нечего, геологи занимались кто чем мог.

В один из таких дней к палатке начальника экспедиции Ивана Семеновича подкатила вся забрызганная грязью машина. Из машины вышел высокий худощавый шофер Виктор и проворным шагом направился прямо в палатку. В руках он нес большой, сшитый из зеленого брезента мешок, в котором, не переставая, что-то барахталось и шевелилось. Виктор вошел в палатку, остановился у кровати и, приподняв мешок, осторожно вытряхнул из него на одеяло двух маленьких пушистых медвежат. Смешно кувыркаясь через головы, звери, словно мячики, покатились по кровати. Но Виктор ловко подхватил их на руки и усадил возле подушки. Медвежата, трусливо прижимаясь друг к другу, сразу же притихли, и только черные и блестящие, точно мокрая смородина, глаза их с любопытством и страхом уставились на смуглое, скуластое лицо Виктора.

— Ну, чего испугались? — усмехнулся Виктор.

Звери попятились к подушке.

Виктор погладил медвежат и, ощупав пальцем холодные носы их, покачал головой.

— До чего же вы трусливы, однако, — вздохнул он.

В это время в палатку вошел начальник и, увидев Виктора, спросил:

— Ну как дела? Привез почту?

— Так точно, Иван Семенович! — по-военному ответил Виктор и, усмехнувшись, добавил: — И даже еще подарок в придачу привез.