Синие шинели

Сердце у Балтенова чуть дрогнуло в предчувствии удачи. Но он тут же остановил себя. Слишком часто бывало — вот-вот, казалось, наступит развязка, и каждый раз оставались ни с чем.

При виде людей в милицейской форме, парни почувствовали себя явно неуютно. Хозяйка попыталась отвлечь от них внимание. Она опять стала скандалить, закатила истерику.

— Я женщина одинокая! — выкрикивала Колчина. — Кому какое дело до моих гостей? Я жаловаться буду! Я в Москву напишу!

На что она рассчитывала? Возможно, думала — сотрудники милиции не захотят связываться со скандальной бабой, махнут рукой и уйдут.

Ей дали выкричаться. И начался обыск. В это время к капитану Балтенову подошел один из парней и, дыхнув густым водочным перегаром, сказал:

— Оставьте нас в покое, капитан. Здесь честные люди.

Теперь, когда он стоял, а не сидел за столом, Балтенов отметил про себя: рост — выше среднего, волосы — густые, черные, под сросшимися бровями — нагловатые глаза. Красивое цыганское лицо лоснилось от пота. Можно ли его с первого взгляда принять за кавказца? Пожалуй, можно.

Подошел его собутыльник, щуплый, взъерошенный.

— Мы целинники. Отдохнуть приехали, а здесь милиция, — горячился он. — Безобразие!

Они оба «накачивали» себя. Пришлось вызвать дружинников, чтобы присматривали за Колчиной и ее гостями.

Обыск продолжался.

Балтенову попался поношенный пиджак, он подержал его, а перед глазами стоял лист из незакрытого дела с описанием вещей, похищенных у гражданина Нефагина, бывшего на станции Целиноград проездом.

Балтенов отложил пиджак в сторону. Попалась еще шапка-ушанка, спортивный костюм. Улики? Вещественные доказательства? Может быть — да, может быть — нет.

Майор Павлов молча показал Балтенову большой нож с тупым концом, который был обнаружен на кухонном столе. И снова они боялись поверить себе, что, быть может, в эту минуту заканчиваются сразу четыре дела с пометкой «нераскрытые преступления».

Так это или не так — покажет будущее. Сейчас ясно до конца только одно: братьев Курбановских — Бориса, старшего, и Григория — необходимо задержать. Задержать по подозрению в грабежах, попытке изнасилования и убийстве.

* * *

Но одно дело — подозрения, интуиция, догадки… И совсем другое — стройный ряд неопровержимых доказательств, которые ложатся в основу обвинительного заключения. Этот ряд еще предстояло выстроить. Ведь смешно было бы предполагать, что братья Курбановские сразу после ареста заговорят. Надо было проделать большую работу, чтобы картина преступления стала предельно ясной, независимо от того, захотят ли говорить Борис и Григорий, признают или не признают они свою вину.

Но теперь, по крайней мере, было с кем разговаривать…

На рабочем столе следователя Евгения Гладнева были разложены вещи, обнаруженные при обыске в квартире Колчиной — спортивный костюм, поношенный пиджак, шапка-ушанка. Борис Курбановский твердил одно и то же:

— Костюм в Казани купил, шапку второй год ношу… Не знаю, кого вы ищете, гражданин следователь, но только это не я.

Гладнев дал ему договорить. И спросил так, словно не слышал ни одного слова из всего сказанного старшим Курбановским:

— Чем в Целинограде занимаетесь?

Курбановский улыбнулся.

— На целину же приехал. Другие тут ордена зашибают, звездочки золотые. А я чем хуже? Я не хуже.

Гладнев пристально смотрел на него.

— Паясничать — это вам не поможет, Курбановский. И хватит валять дурака! Отвечайте: чем занимаетесь в Целинограде?

Курбановский перестал улыбаться, он покрутил чуб и сказал:

— А все очень просто, гражданин следователь! Работал в Казани. Не понравилось мне там. Подался в Целиноград. Сейчас работу себе и брату подыскиваю.

То же самое говорил и Григорий:

— А за что нас взяли — не пойму. Невезучий я, и Борька — невезучий. Приехали на целину, осматриваемся — а тут милиция… — И он недоуменно пожимал плечами.

Продолжительные беседы велись и с Колчиной. Она сидела напротив капитана Балтенова и, прикладывая платок к глазам, говорила:

— Зря вы меня таскаете… И Курбановских зря взяли. Сами потом увидите, что напраслину на них возводите. Ребята честные, самостоятельные. А уж Григорий — и вовсе тихий, застенчивый. С братом приходил, так я слова плохого от него не слышала. А вещи, что у них взяли, — так они же купили, на свои деньги.

Балтенов слушал, не перебивая. Пока еще надо было слушать, сопоставлять, додумывать, чтобы уже потом задавать неотразимые, бьющие прямо в цель вопросы. Но и с самого начала трудно было поверить в искренность Колчиной. Третьего дня она учинила скандал, не скупилась на оскорбления, угрожала… Зато теперь переменила тактику и старалась представиться такой тихой, одинокой женщиной с неустроившейся судьбой; а если она и зналась с Борисом Курбановским, так что ж тут плохого. Парень как парень. Говоря о нем добрые слова, она тем самым в белом свете выставляла и себя. А может быть, и в самом деле ничего подозрительного за ним не замечала?.. Нет, не похоже… К тому же — нож. Нож с тупым концом, который фигурировал в каждом из этих дел.