Синие шинели

В эти дни очень нужен был для следствия пострадавший от рук бандитов гражданин Нефагин. Однако найти его оказалось не так-то легко! В Целинограде его не было, по тому адресу в другом городе, который был указан в деле, он тоже не проживал. И прошло немало дней, прежде чем его разыскали и попросили приехать в Целиноград.

Он был удивлен вызовом и не скрывал своего удивления, когда переступил порог кабинета в Целиноградском линейном отделе милиции. Миновало уже больше двух лет с того дня, когда он сюда же пришел со своей бедой. Правда, милиция тогда не могла сказать ему ничего определенного, ничего утешительного, и он уехал из Целинограда, не дождавшись поимки грабителей.

— Я уж про это и думать забыл, — сказал Нефагин встретившему его подполковнику Свиридову.

— Мы тоже рады бы забыть, — усмехнулся подполковник. — Да вот беда: забывать не имеем права.

И он вкратце рассказал Нефагину о событиях последних недель.

Нет, и сейчас подполковник Свиридов не мог со стопроцентной уверенностью сказать Нефагину, что задержаны те самые, которые заставили его пережить несколько отчаянных минут в глухом железнодорожном тупике. Но есть основания их подозревать, вот потому-то, для ясности, и понадобилась его, Нефагина, помощь.

— Посмотрите, — предложил ему подполковник. — Посмотрите внимательно, не торопясь.

Нефагин одну за другой брал в руки предъявленные ему для опознания вещи. Он отошел к окну, чтобы рассмотреть их получше, чтобы не ошибиться…

Наконец он вернулся к столу. Подполковник Свиридов и все находившиеся в комнате ждали. Неужели и эта версия лопнет, как мыльный пузырь?

— Все мое, — сказал он. — И пиджак, и спортивный костюм. И шапка. — Он нахлобучил ее на голову. — Ну и дела. Как же это вам удалось?

— А самих грабителей… вы узнали бы или нет? — с надеждой в голосе спросил подполковник.

— Вот насчет этого не ручаюсь. Знаете, сумерки были, в темноте черты лица трудно в точности разглядеть. Помнится, нож у того был — большой, столовый.

— Взгляните вот на этот. — Капитан Балтенов положил перед Нефагиным нож, изъятый при обыске у Колчиной.

И снова Нефагин задумался.

— Этот?.. Вроде бы похож.

И снова взгляды всех присутствующих уперлись в него. Нефагин устало опустился на стул.

— Подождите, товарищи… Дайте припомнить как следует. Не так сразу…

* * *

Начиная очередной допрос, следователь Гладнев как ни в чем не бывало спросил Бориса Курбановского:

— Не надоело еще?

— А я жду, гражданин следователь, когда вам надоест трепать безвинного человека.

— Ох, Курбановский!.. Я бы вас давно уже отпустил. Но ведь неясностей много в вашем деле. Правда, постепенно их становится меньше.

Курбановский слушал с недоверчивой улыбкой. Он уже привык к этим разговорам и знал, что следователю в общем-то нечем подкрепить свои подозрения. А подозрение — еще не доказательство. Никакой суд не примет догадку, пусть самую правдоподобную, за установленный факт.

Спокойствие и уверенность Курбановского вызывали у Гладнева глухое раздражение, но до сегодняшнего дня следователь не имел возможности припереть его к стенке и заставить говорить правду, а не эти бесконечные «не был», «не знаю», «да не тот я, кого вы ищете».

— Так вот, есть новость, — продолжал Гладнев. — Не думаю, чтобы она вас обрадовала. Нашелся хозяин.

— Какой хозяин? — насторожился Курбановский.

— Хозяин тех вещей, про которые вы говорили, что это — ваши вещи. А он говорит — мои.

Курбановский исподлобья смотрел на него.

— Я ж не мальчик, гражданин следователь! А вы меня задешево хотите купить, «на пушку» меня берете. Я и на барахло, и на хлеб вот этими руками зарабатываю. — Он поднял с коленей узкие ладони и растопырил пальцы. — Работа меня кормит…

— Смотря что называть работой, — отозвался Гладнев. — А «на пушку» я вас не беру.

— Как же не берете?

— Понимаю, — охотно согласился Гладнев, поднялся из-за стола и открыл дверь. — Прошу, товарищи…

В кабинет вошел Нефагин, следом за ним — капитан Балтенов и еще двое работников станции, которых пригласили присутствовать при очной ставке.

— Тот?

Нефагин, не отвечая, разглядывал сидевшего на стуле Курбановского.

— А вы, Курбановский, знаете этого человека? — спросил Балтенов.

— Нет…

— Никогда его не видели?

— Не видел.

Гладнев прислушивался к разговору.

— Вы потеряли дар речи, Курбановский? — внезапно спросил он. — На всех допросах вы были такой словоохотливый. Скажите нам ясно и определенно: знаете ли вы этого человека?

— Не знаю.

Вытянуть из него что-нибудь поподробнее было невозможно. И когда Курбановского увели, Нефагин дополнил свой рассказ:

— Я бы не стал так смело утверждать, что это он, тот самый. Я же говорил: вышел из вокзала покурить уже в сумерках. Он и одет был по-другому. Но лицо-то мне все же запомнилось. А главное — голос, этот акцент. Он это, точно. То-то он старался поменьше разговаривать в моем присутствии.

На следующий день в кабинете у Гладнева шел совсем иной разговор.