Синие стрекозы Вавилона

Бабка поначалу словно ошалела от свалившегося на нее счастья. Бродила из комнаты в кухню, руками стены трогала, подоконники гладила, будто те живые. Все не верила, что крышу над головой обрела, пусть на время. С голодухи две буханки хлеба умяла, не заметив, что в кастрюле похлебка сварена. После, немного освоившись, урон девицам по недомыслию своему нанесла — сжевала две заготовки «пенисовидной продукции», взяв их из корзины под столом. А как узнала от мягкосердечной Элси, что наделала, с перепугу на колени рухнула и взвыла тоненько, головой о ножку стола биясь. Но тут уж и Элси перепугалась: а ну как помрет сейчас бабка от переживаний! Взялась старушку поднимать; та тяжелой оказалась, костлявой, да еще сопротивлялась. Желаю, мол, по полной программе прощение вымолить и все тут.

Так сражались: Элси старуху тащит, едва от ноши непосильной не заваливаясь, старуха отлягивается и громко причитает.

И тут в дверь позвонили.

Элси бабку богобоязненную выронила, через ноги ее переступила, сама едва не споткнулась. Дверь поскорей отворила.

— Входи, что на пороге стоять, — сказала тому, кто в темноте перед нею замаячил. За знакомца одного приняла. Тот через порог переступил, под лампочкой остановился, и только тогда поняла Элси, что ошиблась она. Незнакомый был тот человек, ни разу не виданный — ни в доме этом, густо населенном, ни вообще в Мармеладном Колодце.

— Ой, — вымолвила Элси смущенно.

Молодой человек имел под копной русых кудрей лицо открытое, веселое, рот улыбчивый, глаза светлые. И весь был он светел и ладен на вид, а в горстях держал малую пичугу.

— Гляди-ка, — сказал он, обращаясь к Элси, — что залетело ко мне на рассвете в окно.

И ладони раскрыл. Птица никуда не улетала, спокойно сидела между его пальцев, работой не изувеченных, чистых. Неприметная с виду, серая. А в клюве держала она длинный золотой волос.

Элси слегка покраснела, но в полумраке прихожей этого видно не было.

— Ищу красавицу с золотыми косами, — сказал молодой человек. И глаза его светлые затуманились, будто кто в керосиновой лампе фитиль прикрутил. — Кто она, та девушка, у которой такие дивные волосы?

— Почем мне знать, — прошептала Элси. А у самой сердце у самого горла запрыгало, вот-вот в рот выскочит, о небо стукнется.

— Где-то здесь она живет, в Мармеладном Колодце, — продолжал юноша. — Я точно это знаю. Смотри. — Провел осторожно пальцем по перьям серой пичуги, а после к самому элсиному носу поднес.

Та слегка отпрянула, поморгала, на пришельца диковинного уставилась.

— Мармелад, — пояснил он, облизывая палец. — Эх, найти бы мне ту дивную деву!.. Взял бы за руку ее, к себе привлек, а если бы снизошла — назвал бы женою.

— А у тебя есть где жить? — спросила Элси. — Или так, разговоры? Пока медовый месяц — рай в шалаше, а после вписался к жене и все разговоры на том кончились?

Молодой человек слегка покраснел.

— Так тебе знакома та девушка?

Растерянная, стояла перед ним Элси. Красный халат до пят чуть по швам не лопается на могучих телесах. Волосы под косынку убраны, поскольку работать она собиралась. Руки от работы распухли, тяжелыми стали, будто сами мармеладом налились.

А бабка, оказывается, весь разговор этот слышала и давно уже смекнула, что к чему. Не найти Элси себе жениха богатого, понимала бабка. Послала бы вздорная и капризная Нана ей хоть какого женишка, хоть самого завалященького. Это Лэсси, красавица, себе найдет. Это Тилли, стерва, себе отыщет. А Элси будет сидеть рыхлой и тихой, доделывая за другими начатую работу, и ждать — не залетит ли счастье в оконце вместе с пичугой.

И потому подкралась старуха к девушке, покуда та ресницами моргала и соображала, что бы парню такого наплести про красавицу с золотыми волосами. Подкралась, за косынку — хвать! И сдернула с головы.

Упала косынка на пол и исчезла. И хлынули золотые волосы, недавно только в серебряных сиклях отмытые, горьким запахом серебра пахнущие — ароматом балованных женщин, ночного разъезда у театра, губ, от муската терпких. Светло от этого золота стало в темной прихожей, будто огонь посреди квартиры развели. И ослеп молодой гость, а птица в его руках забилась.

Взял он Элси за ее липкие от мармелада руки, привлек к себе, в теплые губы поцеловал. Не выдержала Элси — сомлела. И слезы на глазах ее показались.

— Изольда, — сказал ей молодой человек. — Изольда Прекрасная, золотоволосая.

— Меня зовут Элси, — пролепетала бедная сиротка. — А ты кто, любовь моя нежданная? Как тебя зовут? Тристан?

— Тристан? — Он удивленно поглядел на нее и засмеялся. — Почему Тристан? Меня зовут Марк.

Так и стали жить-поживать, аванс проживать: три сестрички, три бедных сиротки — толстая безответная Элси, красавица Лэсси и на весь мир прогневанная Тилли; с ними бабушка-хлопотунья, понимающая в жизни больше иных-прочих (недаром за нее сам Нинурта вступился); а теперь еще и юноша по имени Марк.

Умножались и мармеладные хуи на полке, где готовые изделия хранились. К Нефритовому Победителю со товарищи прибавились Соперник Этеменанки, Князь Света, Лоза Наслаждений и Услада Губ Моих и Рук.

Идет Нергал, владыка преисподней.