Синие цветы I: Анна

– Чем меньше ты ему сопротивляешься, тем больше он тебя презирает, – процедил Науэль, страшно сверкая очками. Грубо схватив кота поперек туловища, он вышел с ним из комнаты. Лапы кота жалобно болтались, но это зрелище не принесло мне удовлетворения.

«Что же мне делать? – думала я, засыпая той ночью. – Почему мною все так недовольны?»

Очередной кошмарный сон начался с ощущения тепла. В отличие от предыдущих, он был очень четким и реалистичным, настолько, что, погрузившись в него, я приняла его за реальность. Я лежала на животе, чувствовала, как солнце жжет спину, слышала пульсацию крови в ушах. Потом я поняла, что это не жжение солнца, это боль, а пульсация сердца – близящийся топот чьих-то ног. Мне стало страшно. Я встала, что удалось мне с трудом, и солнечный свет ударил в глаза, ослепляя меня. У меня не было сил для бега, и я пошла прочь. Что-то текло по лицу. Я провела по щекам и увидела кровь на ладонях. Посмотрела на себя. Это было не мое тело, и оно кровоточило. Бездумный, подчиняющий всю меня ужас выплеснулся из глубин моего существа, и я все-таки побежала. Но меня нагоняли, и вот они уже рядом. «Не оборачивайся», – сказала я себе и, замерев, втянула голову в плечи.

Длинный клинок рассек мой череп, и я проснулась, слыша собственный крик. Было пять часов утра. Подушка под щекой намокла от слез, голова действительно раскалывалась надвое, и потоки холодного воздуха, вливающиеся в форточку, были как благословение для моего раскаленного лба. Что происходит со мной? Мне вдруг припомнилась моя галлюцинация – отрезанная рука на земле. Не оставляло ощущение, что в ту ночь нечто жуткое высвободилось в моей голове и с тех пор не желает угомониться… Нет ли здесь вины самокруток Фейерверка?

В отдалении грохотал гром, о стекло разбивались капли дождя. Я долго лежала без движения, но к завтраку все-таки выбралась в столовую, где Науэль изливал свое негодование касательно того, что хочет подстричься, но не может дозвониться Эрелю.

– Почему бы не позвать кого-то другого? – предложила я, когда почувствовала, что, если он не прекратит сию же минуту, у меня глаз начнет дергаться.

– Это терять девственность можно с кем попало, – зашипел на меня Науэль (после эпизода с котом он потерял всякую гуманность в обращении со мной). – Даже если не понравится, так с тебя не убудет. А доверять свои волосы можно только стопроцентному профессионалу.

Микель взглянул на Науэля с легким недоумением и положил сыр на гренок.

– Не слушай его, Микель, – сказал Дьобулус. – Он несчастный человек и не понимает, что говорит.

Науэль вспыхнул, но ограничился тем, что шумно бросил ложку на стол и угрюмо молчал до конца завтрака.

Ближе к вечеру Эрель все-таки появился в доме Дьобулуса и привез с собой золотистое сияние довольного собой человека и цветочное благоухание – к несчастью для аллергичного Науэля. К его приезду Науэль нацепил свои линзы, потому что очков он стеснялся, что я считала довольно глупым для человека двадцати шести лет от роду. А Эрель ничего не стеснялся и был из тех, кто везде чувствует себя вольготно. Пожимая руку хозяину дома, он скорчил мордашку навроде «какие люди, вот это да», что вызвало у Дьобулуса ироничную улыбку.

Я обрадовалась Эрелю больше обычного, хотя и так всегда была ему рада. Он поцеловал Науэля и обнял меня, удивившись:

– Кожа да кости.

Льстивое преувеличение, как обычно. Я улыбнулась, рассматривая его. На нем были светлые джинсы и белая рубашка с крупными красно-розовыми цветами. На левом запястье блестели и звенели его обязательные браслеты в виде тонких золотистых колец. Волнистые волосы Эреля стали длиннее и, свежеокрашенные, ярко золотились. Высокий красавчик, внешне он походил на Науэля, и вместе с тем, добродушный, смешливый и солнечный, по характеру был его полной противоположностью.

– Отлично выглядишь, – сказала я.

– Отдайся в мои нежные руки, дитя мое, и после я скажу тебе то же самое, – сверкнул улыбкой Эрель.

Я подумала, что, каким бы пакостным ни был Науэль сам по себе, в его лучших друзьях с избытком хватало добросердечия, как будто Науэль отбирал их в компенсацию собственных недостатков. Сейчас мне отчаянно хотелось погреться возле кого-то простого и понятного, щедро источающего тепло.

Проследовав за ними, я присела на низенький пуфик в углу комнаты, наблюдая, как Эрель разбирает свой чемоданчик, попутно делясь последними новостями. Он начал с хороших:

– Саммеке двинул своему бугаю в глаз.

– Вот как, – в зеркале, отражающем сидящего на вращающемся стуле Науэля, я увидела, как Науэль вздернул бровь. – Свершилось. Надеюсь, удар был хорошим?

– Удар был никаким, но то, что он не бросился сразу извиняться, уже радует. Зацени сам факт – Саммеке смог кого-то ударить. Похоже, твои регулярные мозгопромывательные сессии все-таки оказали эффект.

– Если так, то я восхищаюсь собой. Что дальше? Не говори мне, что позже Саммеке все-таки попросил прощения, будто последний кретин.