Синие цветы I: Анна

Ночью я была грубо разбужена: Джевел попыталась применить метод внезапности и крикнула спящему Науэлю в ухо: «А ну-ка вспомни, пижончик!» Час они ругались, и только я уснула, как была разбужена уже воплями Науэля: он застукал Джевел за тем, что она красила ногти его лаком, подсвечивая себе циферблатом своих здоровенных часов.

– Да заткнитесь вы оба, – прошипела я, зарываясь головой в пальто.

– На моей могиле будет табличка «Умер от раздражения», – пробормотал Науэль.

– От раздражения чего? – спросила Джевел. – Прямой кишки?

В полутора сутках езды от Барбенты я почувствовала, как из моей головы вываливаются отломанные детальки. Я совершила ошибку, позволив Джевел остаться с нами. Взаимодействуя с Науэлем, они обеспечивали непрерывную последовательность взрывов. Она говорила, он продолжал, затем она перебивала его, и сразу он перебивал ее. Она отвечала хамством на хамство, он язвительностью на язвительность, и в итоге они уже просто лаяли друг на друга. И никому не хватало мозгов остановиться первым.

– Слушайте, это уже похоже на школьный автобус. Мне хочется выбросить вас на шоссе.

– Отличная идея, учитывая, что водить машину ты не умеешь, – огрызнулся Науэль. – Это все она. Чуть что – накат. Называет меня «пижончик».

– Она просто тебя провоцирует, и ты поддаешься.

Объект обсуждения невозмутимо жевал жвачку.

– То, что я поддаюсь, вовсе не оправдывает ее действия.

– Да? Что-то вспоминаю, что, обеляя себя самого, ты рассуждал иначе. В стиле – кто не дурак, тот на это слово не обижается. Она думает так же. Так почему ты оскорблен?

– Как ты можешь нас сравнивать?!

– Да вы ведете себя одинаково. И на твоем месте я бы об этом задумалась. Вот сколько ей лет?

– Шестнадцать, – подала голос Джевел.

– Четырнадцать, – сказал Науэль. – Такие всегда накидывают себе минимум два года.

– Ладно, четырнадцать, – призналась Джевел.

– Тринадцать, – перевел Науэль. – И уже одевается как шлюха. Неудивительно, что кто-то начал к ней приставать. Все эти куцые шмотки просто орут: «Отымей меня раком!»

– А ты сам-то, Науэль? – спросила я.

– А что я? – Науэль показал на свои серо-голубой свитер и узкие джинсы. – Со мной все в порядке, – его взгляд метнулся к возникшему на горизонте указателю. – Впереди город. Объедем.

– Купи мне кофе, – заканючила Джевел.

Науэль обжег ее ненавидящим взглядом.

– Только потому, что надо куда-нибудь подмешать стрихнин.

Через двадцать минут мы въехали в очередной ничем не примечательный городишко. Сколько их я уже видела. Науэль остановил машину возле первого же торгового центра и вышел.

Когда он вернулся с тремя стаканами кофе, надоенного из кофейного автомата, я топталась возле машины, морозя нос и тоскуя о сигарете.

– Куда эта распиздяйка делась? – спросил Науэль, заглядывая в машину.

Только тогда я заметила Джевел, драпающую в сторону торгового центра. На ней был длинный свитер Науэля, который ей запретили брать.

– Самое время отправиться в путь, только свитер жалко, – Науэль уселся на сиденье и ударил кулаком по приборной панели. – Гадина! Сперла ключ!

Науэль побежал за Джевел, а я побежала за Науэлем. Джевел уже скрылась в здании. Мы быстро разобрались, где ее искать – на втором этаже, в отделе яркой подростковой одежды.

– Отдавай ключ, зараза! – сразу обрушился на нее Науэль.

– Только тронь. Заору так, будто ты меня убиваешь, – Джевел зарылась в платья.

– Да на тебя только глянешь, сразу поймешь, что такую нельзя оставлять в живых. Вот это, кажется, тебе подойдет, – Науэль сдернул платье с вешалки.

– Да ты что, оно совсем блядское.

– О чем я и говорю. Тебе подойдет.

– Сам носи.

– Не мой цвет.

– Слышь, пижончик, помоги мне выбрать платьице.

– Боишься, что без товарного вида тетка не возьмет? У нее же притон или типа того?

– Заткнись. Вот это как тебе?

– У тебя в нем жопа будет толстая.

– У меня не толстая жопа, – обиделась Джевел. – А это?

– Во всяком случае, она у тебя значительно больше головы.

– Это ж нормально, придурок. Так что?

– В этом будет заметно, что у тебя маленькие сиськи.

– Пошел ты. А это?

– А в этом – что у тебя толстая жопа и маленькие сиськи, – злорадно известил Науэль. – Зато оно подойдет мне. Фиолетовое. Цвет неопределенной идентичности, – Науэль приложил платье к груди. – О, где вы, мои белокурые локоны, пластмассовые ресницы и накладные сиськи с заточенными металлическими сосками.

– Не паясничай.

– Ну что ты. Просто пытаюсь соответствовать твоим ожиданиям. Как ты хочешь выглядеть? Как будто ловишь клиента возле мотеля или как выпускница, допивающая бутылку коньяка за десять минут до потери девственности с незнакомцем?

– Попробуем умеренной потаскушливости вариант.

– Выбираешь строгость и сдержанность, ясно. Как ты намерена все это оплачивать, дорогуша?

– У меня все схвачено, не парься.

– Да? – Науэль скептически выгнул бровь. – Тогда успевай ловить.

Он прошелся вдоль рядов, демонстрируя впечатляющую способность отличать зерна от плевел. Я порадовалась, что в магазине немного покупательниц. Святилище девочек-подростков явно не то место, где у Науэля много шансов остаться неузнанным.