Синий олень. Трилогия (СИ)

– Молчи, они его все равно бы подстрелили, а потом увидели бы нас и обнаружили отряд. Я не мог этого допустить! Иди к раненому, а я его похороню.

Командир сильно встряхнул ее, она замолчала и больше не произнесла ни слова. Могилу он вырыл быстро – почва была мягкая и влажная после недавних дождей, – бережно опустил в нее тело рядового Бобрика, закидал землей, набросал сверху опавшей листвы и воткнул у изголовья сделанный из веток крест. Самолеты возвращались еще дважды в течение этого часа, а потом начало смеркаться, и под покровом темноты они пресекли открытое поле, дотащив раненого летчика до леса, где скрывался отряд.

– А Бобрик где? – горестно спросила рыжая Верка, уже зная, каков будет ответ. Злата, опустив голову, заплакала, а Царенко скрипнул зубами и приказал бойцам подниматься – уже достаточно стемнело, и можно было продолжить путь.

В эту ночь они дошли до шоссе, по которому двигалась немецкая военная техника, и от слепящих глаза прожекторов было светло, как днем. Стиснув зубы, бойцы смотрели на крытые чехлами грузовики с орудиями и тяжелую колонну танков.

– К Москве идут, – угрюмо проговорил Веселов. – Интересно, Можайск наш или…

Словно в ответ на его слова со стороны Можайска неожиданно ударили орудия, застрекотали пулеметы, а потом донеслось знакомое русское «ура!».

– Наши! – закричал Царенко и, выхватив гранату, кинул ее в сторону колонны. – Вперед, за Сталина! За Родину!

Гранат и патронов у них осталось наперечет, но спасло их то, что немцы растерялись, когда на них обрушился огонь оттуда, откуда они его не ждали – решили, видно, что попали в засаду. Скорей всего именно это, а еще и то, что скученная на шоссе техника никак не могла развернуться, предопределило исход сражения – фигурки в немецкой форме заметались возле горящих грузовиков, а потом начали вскидывать кверху руки. Когда недолгий бой был окончен, бойцов Царенко со всех сторон окружили перебежавшие с другой стороны шоссе бойцы. Высокий полковник с недоумением спросил:

– Кто такие? Вышли из окружения? Ну и молодцы – в самый раз поспели! Немцы никак не ожидали, что мы их тут на дороге к ногтю прижмем! – он выслушал рапорт, от души крепко встряхнул Царенко руку, но увидел быстро расплывавшееся на гимнастерке командира ярко-красное пятно и торопливо проговорил: – Ранен? В медсанбат и без возражений! Сестричка твоя, вон, тебя и других раненых проводит.

В крытом брезентом грузовичке, Злата, съежившись, сидела рядом с хрипевшим летчиком, держала его руку, ожидая, что тоненькая ниточка пульса вот-вот оборвется, обтирала посиневшее лицо спиртом. Царенко прислонился к брезенту и закрыл глаза – раненое плечо горело, отдавая болью при каждом толчке на ухабах.

Медсанбат находился в конце деревни в старой крестьянской избе. Санитары и те, кто мог держаться на ногах, вынесли тяжелораненых, уложили их на чистый деревянный пол в сенях – в горнице уже не было места. Легкораненые терпеливо ждали своей очереди на перевязку к медсестрам. Высокий худой военврач с воспаленными глазами склонился над солдатом, раненным в брюшную полость, и руки его двигались быстро-быстро.

– Есть еще с ранениями в живот? – выпрямившись, крикнул он. – Ранами в живот занимаюсь в первую очередь.

– Товарищ военврач второго ранга, – тихо сказала Злата, – у меня двое раненых, нас командир дивизии к вам прислал.

– Ясно, что ко мне, куда же еще? – доктор, размашисто ступая, направился к Царенко, но лишь мельком взглянул на его рану и коротко велел медсестре: – Этого перевязать и отправить в госпиталь, – он наклонился над летчиком и нахмурился: – Этого на стол – до госпиталя не дотянет. Кто обрабатывал рану, вы? – он строго посмотрел на Злату. – Медицинское образование есть?

– Первый курс мединститута, – испуганно пролепетала та, – должна была сейчас быть на втором.

– Будете ассистировать, у меня людей не хватает.

Ему удалось вытащить пулю и освободить пробитое легкое – лицо летчика медленно порозовело, дыхание стало ровнее.

– Будет жить? – тихо спросила Злата. Доктор вытер пот со лба и пожал плечами:

– Отправлю в госпиталь, там видно будет – если не начнется заражение, то будет, парень крепкий. Как его фамилия?

– Не знаю, когда мы его подобрали, документы были испачканы кровью – фамилию не разобрать.

– Ладно, в госпитале разберутся. Выйдем на крыльцо, я покурю немного, вы не курите?

– Раньше курила, но пока выбирались из окружения, бросила – бойцам махорки не хватало, жаль было у них отбирать свою долю.

На крыльце он ловко свернул самокрутку, жадно затянулся и на миг прикрыл глаза воспаленными веками, а потом выпустил изо рта струю дыма и коротко спросил:

– Не хотите к нам в медсанбат? Людей не хватает.

– Нет, я уже привыкла со своими, но помочь могу. А разве кроме вас тут нет врачей?

– Теперь я один – два часа назад мой коллега повез в госпиталь командира полка Рязанцева, и снаряд угодил прямо в машину. Может, пришлют кого-нибудь в подмогу из Можайска. Хотя вряд ли.

– Можайск наш?

Доктор мельком взглянул на нее, и брови его угрюмо сдвинулись: