Сиреневый ветер Парижа

– И сколько лично вы за меня получите? — не утерпела я.

Моник искоса взглянула на меня.

– Филипп обещал мне два миллиона.

– А он жадный, — заметила я.

– Нет. Но нас же четверо.

– Два миллиона — это тоже неплохо, — рассеянно сказала я, чтобы не дать ей понять, какую важную информацию я от нее получила.

Четверо. Черт возьми, если я справилась с дружком Вероники и ушла от снайпера, почему бы мне не сделать и их всех? Я поймала себя на том, что рассуждаю как заправский убийца.

– А тот, в шапочке, это ваш парень? — полюбопытствовала я.

Моник не поняла. Я повторила свой вопрос.

– Нет, — сказала она. — Об этом я ничего не знаю. Мы нашли вас возле «Трех химер». Вы жили в отеле рядом. Филипп бы вас не тронул, если бы вы сами не напросились. Макс сказал, вы нужны ему живой и по возможности здоровой.

«Три химеры»! Теперь я точно вспомнила, как меня угораздило попасться.

Досыта накатавшись на метро, сделав не меньше дюжины пересадок и убедившись, что за мной никто не следит, я наконец вышла и, найдя телефонную будку, стала листать справочник. В Париже было только одно кафе с названием «Три химеры». Я выдрала листок с адресом и направилась туда.

На вывеске и в самом деле горели пестрыми неоновыми огнями три развеселые химеры, похожие на наклюкавшихся чертиков, а Вероника Ферреро в знакомом мне рыжем парике сидела за столиком, рассеянно щелкая зажигалкой. На мгновение мне показалось, что я смотрюсь в зеркало, — настолько полным было сходство между нами. У нее было мое лицо, и только взгляд был жестче, чем у меня, да очертания ноздрей немного грубее. Не знаю, по этой или по какой другой причине я ощутила неодолимое желание избавиться от нее раз и навсегда. Я сунула руку в сумку и нащупала пистолет. Мне было плевать, что нашу разборку нельзя будет выдать за ссору двух близняшек, не поделивших новую куклу. Я ненавидела Веронику Ферреро, как никого на свете. Она убивала людей, она искалечила мою жизнь. Я имела полное право обойтись с ней так, как она того заслуживала.

Рука моя ухватила пистолет, когда на улице, визжа тормозами, остановилась машина. Вероника Ферреро, вздрогнув, посмотрела на нее и только потом заметила меня. Смесь суеверного ужаса, злобы и удивления отразилась на ее лице. Она вскочила с места и бросилась к выходу. Стекло за моей спиной треснуло и осыпалось красивыми стеклянными ручейками, и только спустя мгновение я сообразила, что стреляют по мне.

Я бросилась бежать туда же, куда и Вероника, и вскоре оказалась в узкой парижской улочке. Поворот, еще один… Сердце выпрыгивало у меня из груди. Я вылетела на перекресток, но та самая машина выскочила мне наперерез. Я вскинула пистолет и ощутила толчок в плечо. Это было последнее, что я помнила.

– Кто же меня нашел? — спросила я.

Следовало бы спросить «нашел Веронику», но это было лишнее уточнение.

– Лукас, — отозвалась Моник. — Смышленый парень. Он решил, что вы скрываетесь вместе с Бергером, и не ошибся. Обошел его знакомых и через одного, у которого Бергер взял напрокат машину, вышел на вас.

Я решила, что этот Лукас, должно быть, знатная сволочь.

– Я хочу в туалет, — заявила я.

Что же, она отцепила меня от кровати, но толку от этого было мало: оказывается, они сковали меня одной парой наручников и уже их второй парой прицепили к спинке. Ноги мне так и не развязали, и, кроме того, даже в туалете Моник не оставила меня одну. Пистолет, который она постоянно держала нацеленным на меня, мне тоже не нравился, поэтому я решила пока не предпринимать никаких действий. Меня отвели обратно к кровати, и где-то через час я попросила есть. Еду принес тот самый Лукас, из-за сообразительности которого я оказалась здесь, — прыщавый юнец безобидного вида, которому лучше было бы заняться учебой. По кусочку вида из окна, который мне удалось заметить, я определила, что моя камера находится на втором этаже отдельного дома, а так как прыщавый при мне упомянул о машине, на которой надо добраться до города, я решила, что меня вывезли из Парижа. Пару раз заглядывал ненавистный Филипп и, убедившись, что я веду себя тихо, исчезал.

– Посмотрим телевизор? — предложила я Моник.