Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

— Шокирует, — согласился Ромашкин. — Ты знаешь, Ферзухин, во Франции при Луи Филиппе галстук был признаком политической ориентации. Республиканцы носили красные галстуки. Члены тайных обществ умели читать галстуки и узнавали друг друга по их цвету. Но, убей меня, но твоему галстуку я прочитать ничего не могу. Садись. Зачем приехал?

Выяснилось, что Топорик приехал просто так. В УКСУСе много неизрасходованных денег на командировки. Если эти деньги не «освоить» — их срежут и на будущий год смету уменьшат. Пётр Филиппович Груздев в этом, разумеется, не заинтересован, потому принял решение разогнать дюжину сотрудников по разным городам. Хорошо, если у кого-то в Астрахани живёт дядя или кто-то имеет тётю под Баку! Отдыхай, купайся, запасайся витаминами и ультрафиолетовыми лучами!

У Ферзухина нигде никого нет.

— Тогда ты скатал бы в Ялту, — высказал предположение Ромашкин. — Ну, не в самую Ялту. Туда командировок умные люди не берут. Едут в промышленный и административный центр Крыма — Симферополь, отмечают там свои удостоверения, а дальше отправляются троллейбусом на Южный берег.

— На курорт — это безыдейно, — отметил Ферзухин. — А здесь стройка. То да сё. Можно подышать, так сказать, воздухом созидания. И в отчёте не какой-то подозрительный Симферополь.

— Всё равно безыдейно! — возразил Ромашкин, — Хотя, в общем, конечно, научно познавательная экскурсия. Где жить думаешь, Ферзухин?

Топорик неторопливо отхлебнул из кружки пиво, сказал:

— А об этом я хочу спросить тебя. Как старого друга.

— Ну что ж! У меня есть хата. Живём с Люсей, отгородившись от хозяйки простынёй на верёвочке. Тебя, дорогой, подобный сервис не устроит. Я тебя знаю. Ты старый пижон. Но есть идея!

Ромашкин помолчал, обдумывая внезапно появившуюся мысль, потом повторил:

— Есть идеи! Хочешь жить, как на курорте? Комната с балконом, ванна, душ, телефон и чёрный кофе прямо в номер…

— Хочу! — пылко согласился гроссмейстер межведомственных комбинаций. — Ты меня разыгрываешь?

— Тебя разыграешь! Помнишь, как пытались тебя Шалый и Малый в Лесогорске разыграть? А что из этого вышло?

Ферзухин громко расхохотался.

— Да, пострадали тогда ребята. Я такой со мной шутки плохи: где влезешь, там и слезешь.

— Абсолютно! — горячо подтвердил Ромашкин, — Никаких шуток с тобой учинять не собираюсь. Так как? Хочешь чёрный кофе в номер?

— Не верится, — неопределённо ответил посланец УКСУСа. — Здесь, при такой тесноте… на стройке… Тут места свободного нет.

— Как сказал великий классик, «в церкви не было ни одного свободного места, но пришёл городничий, и место нашлось».

Ферзухин приосанился, вытянул шею.

— Но я же не городничий.

— Хорошо. Будешь ревизором. Какая разница? В берёзовой роще выстроили особняк, ждут комиссию, высоких гостей. Пока гости не приехали, в особняке решили сделать гостиницу для важных людей. Вот ты и есть важный!

— А что от меня требуется?

— Ничего от тебя не требуется. Быть очень солидным, говорить неясно, туманно, но в основном многозначительно. И главное — слушать меня.

— А кто командировку отметит?

— Не волнуйся. На удостоверение шлёпнет печать Люся. А моя задача — чтобы из твоей безыдейной командировки сделать идейную! Посиди.

С этими словами Кости решительно поднялся и пошёл к телефонной будке.

Он позвонил директору гостиницы, в ведение которого передали особняк в берёзовой роще.

Директор сначала ничего не понял и гнусаво твердил привычное «мест нет».

— Да не надо ваших мест! — оборвал его Ромашкин. — Я просто хотел вас предупредить, что к вам, возможно, обратится один человек. Пятнадцать минут назад он сошёл с поезда. Лицо его мне знакомо. Я его видел то ли в Москве, в министерстве, то ли в секретариате Кристального… Как его фамилия? Не знаю. У таких людей фамилию не спрашивают… Могу описать внешность: худощавый, высокий, с тонким длинным носом. Бежевый костюм, тёмные очки…

— Кто бы это мог быть? — спросил директор,

— Сам не знаю, — ответил Ромашкин. — А не приехал ли этот человек на разведку от комиссии? Может быть, он подослан, чтобы застать нас врасплох?

Директор гостиницы был настолько растерян, что даже не поинтересовался, кто с ним говорит. Он горячо заверил Ромашкина, что всё будет в порядке.

Окончив разговор, Ромашкин подошёл к Ферзухину.

— Ну, ты будешь жить, как жили бароны. Фон Ферзухин унд Шпацирен въезжает в особняк! Ты отлично проведёшь свой отпуск, то есть командировку. Только слушай меня. Ну, привет, фон Ферзухин! Встречаемся вечером.

… Высокий худощавый человек в зеркальных светофильтрах на длинном носу, с плащом «болонья» на руке вошёл в тесный домик однотрубненекой гостиницы.

— Нельзя ли у вас остановиться? — спросил он дежурного администратора.

Сидевшая в окошке женщина облучила его доброй улыбкой.

— Ну конечно же можно!

— Мне что, листок заполнить? — небрежно произнёс он. — Откуда прибыл, зачем и почему?

— Листка не надо. У нас этого бюрократизма нет. Подождите секундочку.

Администратор положила руку на трубку телефона, намереваясь, видимо, кому-то сообщить о прибытии гостя, но в это время раздался звонок.