Сюжет Бабеля

шевое бессарабское вино. Школа эта незабываема для меня еще и потому что учителем французского языка был там m-r Вадон. Он был бретонец и обладал литературным дарованием, как все французы. Он обучил меня своему языку, я затвердил с ним французских классиков, сошелся близко с французской колонией в Одессе и с пятнадцати лет начал писать [разскз] разсказы на французском языке. Я писал

Л. 2.

2.

их два года, но потом бросил; пейзаж и всякие авторские размышления выходили у меня [очень] безцветно , только диалог удавался мне.

Потом после окончания училищ[е]а я очутился в Киеве и в 1915 году в Петербурге. В Петербурге мне пришлось ужасно туго, у меня не было «правожительства», я избегал полиции и квартировал в погребе на Пушкинской улице у одного растерзаного пьяного оффицианта . Тогда в 1915 году я начал разносить мои сочинения по редакциям, но меня отовсюду гнали, все редакторы (покойный Измайлов, Поссе и др.) убеждали меня поступить куда нибудь в лавку, но я не послушался их и в конце 1916 года попал к Горькому. И вот - я всем обязан этой встрече и до сих пор произношу имя Алексея Максимовича с любовью и благоговением. Он напечатал первые мои разсказы > в ноябрьской книжке Летописи за 1916 г. (я был привлечен за эти разсказы к уголовной ответственности по 1001 ст.), он научил меня необыкновенно важным вещам и потом когда [я] выяснилось, что два-три сносных моих юношеских опыта были всего только случайной удачей и что с литературой у меня ничего не выходит и что пишу я удивительно плохо -

Л. 3.

3.

Алексей Максимович отправил меня [тогда] в люди. И я на семь лет - с 1917 по 1924 - ушел в люди. За это время я был солдатом на румынском фронте, потом служил в Чека, в Наркомпросе, в продовольственных экспедициях1918 года, в северной армии против Юденича, в 1 Конной армии, в Одесском губкоме, был выпускающим в 7 советской типографии в Одессе и проч. и проч. И только в 1923 г. я научился выражать мои мысли ясно и не очень длино . Тогда я вновь принялся сочинять. Начало литературной моей работы я отношу поэтому к [концу] началу

192[3]4 г. когда в 4 книге журнала Леф появились мои разсказы : Соль, Письмо, Смерть Долгушова, Король и др. - {431}

Нетрудно отметить черты графического идиолекта Бабеля. Это реликты старой орфографии: «разсказы» (ЛЛ. 1-4); «безцветно» (Л. 2).

Последний пример, впрочем, не резал глаз и редакторам издательства. Что же касается таких написаний, как «эстокада» и «оффицианта», то в первой половине 1920-х они отвечали орфографической норме.

В последней строке присутствует тире после точки, завершающей фразу. Такой особенностью отмечены многие письма Бабеля — знак тире в этих случаях обозначал конец абзаца.

Ярко индивидуальной особенностью является и регулярная передача удвоенного -н- одинарным: «распущеное» (Л. 1); «иностраных» (Л. 1); «растерзаного» (Л. 2); «длино» (Л. 4). Исключение: «продовольственных (экспедициях)» — официальный термин, предстающий в тексте Бабеля как бы словом другого языка со всеми своими орфографическими атрибутами.

Не исключено, что и прочие удвоенные написания представляли для Бабеля проблему — см. «Одес[к]ское» (Л. 1)...

Примечателен и иной — не орфографический — момент авторских колебаний:

«Начало литературной моей работы я отношу поэтому к [концу] началу 192[3]4

г., когда в 4 книге журнала Леф появились мои разсказы : Соль, Письмо, Смерть Долгушова, Король и др.».

Можно подумать, что Бабель попросту запутался в своих публикациях. В 1924 году журнал «ЛЕФ» напечатал всего один его рассказ — «Мой первый гусь». И он, действительно, был опубликован в № 1 — т.е. «в начале года». Зато все четыре перечисленных рассказа увидели свет в «конце года» — в № 4 (август-декабрь) журнала «ЛЕФ», но за 1923 год{432}!

Проблему разрешила Е.И. Погорельская (в письмах от 2 и 6 мая 2014 г.): неуверенность Бабеля была вызвана тем, что 4-й номер журнала «ЛЕФ» за 1923 год вышел в свет в самом начале 1924 года и на обложке стоит дата — 1924! А № 1 за 1924 год появился лишь в мае.