Сюжет Бабеля

Слышать про трилогию критик мог только от Бабеля. А Бабель, скорее всего, трилогию эту придумал. Не сходя с места, как раньше на приеме у Кагановича роман о петлюровщине (см. «Песнь Лазаря» в разделе «Статьи о Бабеле»). Возможно, вспомнил Алексея Толстого и его «Хождение по мукам». Там тоже речь идет о двух сестрах (старшей Кате и младшей Даше, а фамилия Катиного мужа — Смоковников — созвучна фамилии Муковнин). О намерении писать трилогию Толстой объявил уже в 1922 году, в первом книжном издании романа «Сестры». А в 1928 году вышла вторая книга — «Восемнадцатый год»... Мало того, само название «Хождение по мукам» апеллирует к заглавию древнерусского апокрифа «Хождение Богородицы по мукам», а у Бабеля — «Мария»!{326}

Таким образом, для постижения смысла пьесы предлагалось покинуть ее пределы. Но продолжения не последовало... Оставалось одно — поместить пьесу в надлежащий контекст. И таким контекстом стал «Петербургский миф» Бабеля.

Начало ему было положено в 1918 году пророчеством о явлении литературного Мессии родом из Одессы. Светом и запахом солнца он развеет тяжелый петербургский туман русской литературы{327}. Затем Бабель вознамерился написать книгу «Петербург, 1918», но, поглощенный работой над «Конармией» и «Одесскими рассказами», намерения не исполнил.

Связь «Марии» с петербургскими текстами Бабеля вполне прослеживается. В фельетоне 1918 г. «О грузине, керенке и генеральской дочке»{328} мы находим генерала Орлова,

генеральскую дочку Галичку и бойкого грузина с армянским именем Ованес, т.е. инородца, спекулирующего продовольственными товарами. Галичка переезжает к Ованесу, а генерал сводит знакомство с провизором Лейбзоном, и ему начинает нравиться еврейская предприимчивость{329}.

Если же предположить, что, подобно В.В. Вишневскому, сочинившему к 10-й годовщине Первой Конной (1929) одноименную пьесу, Бабель также захотел отметиться, то нельзя не вспомнить тезку главной героини — тоже Марию, но Денисову, родом из Одессы. Успев очаровать Маяковского, посвятившему встрече с ней целую поэму («Облако в штанах»), Денисова отправилась в Швейцарию учиться скульптурному делу, а вернувшись в Россию, поехала служить в политотдел Первой Конной, где познакомилась с будущим мужем, Щаденко Ефимом Афанасьевичем (возлюбленного Марии Муковниной звали Аким Иванович). Таким образом, две составляющих Петербургского мифа Бабеля налицо: Петербург и Одесса.

К сожаления, анализируя пьесу, исследователи опираются лишь на опубликованный ее текст. Но существует и допечатная редакция — правленая машинопись, хранящаяся в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки в Москве{330}.

И вот — сцена 2-я, рассказ Людмилы Муковниной о прошлой своей любви и полторы фразы, выброшенные из печатного текста (выделено жирным курсивом):

Людмила. Феликс Юсупов был бог по красоте, теннисист, чемпион России. Его красоте недоставало мужественности, в нем была кукольность... С Владимиром Баглеем мы встретились у Феликса. Император так до конца и не понял рыцарскую натуру этого человека. Его называли у нас «тевтонский рыцарь»... <...> Вначале я не произвела на Владимира впечатления, он признался мне в этом: «Вы были курносая, si démesurément russe, с пылающим румянцем...» На рассвете мы поехали в Царское, оставили машину в парке и взяли лошадь. Он сам правил. «Людмила Николаевна, нужно ли вам сказать, что я весь вечер не сводил с вас глаз?..» <...> Владимир не носил великокняжеского титула, он был от морганатического брака, их семья не встречалась с императрицей... Владимир называл эту женщину гением зла. И потом - он был поэт, мальчик, ничего не понимал в политике, зачем было убивать мальчика... Его столкнули в шахту...»

{331}.

Женщина, которую Владимир Баглей называл «гением зла», — это вдовствующая императрица Мария Федоровна. Аничков дворец, в котором она жила, описан Бабелем дважды: в очерке «Вечер у императрицы»{332} и рассказе «Дорога»{333}.

Связь пьесы с рассказом «Дорога» Г. Фрейдин устанавливает сразу: разговор работающих на Дымшица инвалидов о случившейся на Царскосельском вокзале облаве на мешочников-спиртоносов (1-я сцена) до деталей совпадает с описанием аналогичного инцидента на Царскосельском вокзале в рассказе{334}. Сходство еще разительней при сопоставлении с рукописью рассказа:

Евстигнеич.

<...> Кажный день изобретение делают... Подъезжаем нонче к Царскосельскому - стрельба.... что такое... Думаем - власть отошла, они это моду такую взяли - допрежде всякого разбору бахать...{335}

«Дорога»:

«На Царскосельском вокзале я отбыл последнюю стрельбу. Заградительный отряд палил в подходивший поезд».

В печатном тексте:

«Заградительный отряд палил в воздух, встречая подходивший поезд»{336}.