Скалолаз

«Я ухожу с работы самое позднее в 19.00».

Потом третья:

«Если я прихожу домой, то лишь один час я посвящаю семье. В среду я еду сразу на теннис».

Бог мой, вспоминал Шеель, как же смеялась над этой «психологической терапией» Алина. Тогда они были вместе, наслаждались счастьем…

Последняя памятка была наполнена глубоким смыслом:

«Сегодня я включил в календарь плановое время для окончательного и бесповоротного лишения рассудка. В четверг я сойду с ума. Вот ведь хрень!..»

Шеель вяло пожевал лапшу, запил кофе. На немой вопрос Алины ответил:

– Потом доем. – И равнодушно смотрел, как женщина вываливает остатки еды в снег. – Пора браться за работу, – подстегнул он себя. – Йохан, приведи русских.

Фитц поднял их на ноги пинками и подгонял, тыкая в спину стволом автомата.

– Присаживайтесь. Надеюсь, вчерашние инструкции не выветрились у вас за ночь. Все помните? Ничего напоминать не надо?

– Нет, – ответил Скоков, зябко поводя плечами. Он был в теплой куртке, однако без движения и в ней было холодно.

– Отлично. – Шеель протянул ему рацию и предупредил: – Только без глупостей. Если вам не жаль себя, то пожалейте вашего друга.

Вадим Паненок сел напротив начальника экспедиции. Йохан Фитц держал ствол автомата возле его виска.

Скоков вышел в эфир и негромко, но внятно по-английски проговорил в рацию:

– Алло, база?

– Да, база. Дежурный Дорджи на связи.

– На связи Александр Скоков, руководитель российской экспедиции. Прием.

Рация облегченно заперхала голосом дежурного поисковика-спасателя:

– Скоков! Ну нельзя же так! Вы перебрали нам все нервы! С вами все в порядке? Прием.

Скоков сделал паузу, скосив глаза на Вадима, потом глянул на Йохана. Немец отрицательно покачал головой и желтозубо улыбнулся.

– Да, – ответил Скоков. – Мы идем, опережая график.

– Что за самодеятельность, Скоков! Нам сообщили, что вы еще не поставили базового лагеря. Где вы сейчас?

– Благополучно миновали ледник. Прошли плато.

– И не ставите лагеря! И не выходите на связь! Что за самодеятельность?!

– Никакой самодеятельности. Мы просто сами себе усложняем задачу. Это наше право – ставить базовый лагерь или нет. Мы же не должны запрашивать разрешения на передвижение, к примеру, ночью.

Наступила короткая пауза. Наконец дежурный ответил:

– Не знаю, как и отнестись к этому… Тут звонки от вашего начальства из Москвы, что прикажете передать?

– Передайте, что у нас все хорошо. Больных нет.

– Я-то передам, только, боюсь, вас за это по головке не погладят. У вас офицер по связи – Па-не-нок, дайте мне его.

Вадим взял из рук Скокова рацию. Ствол автомата глядел теперь на руководителя экспедиции.

– Паненок на связи.

– Слушай, друг! Нельзя же так! – повторился дежурный. – Двое суток ты не отвечаешь на вызовы. У тебя же эксклюзивное право. Я не знаю характера вашего начальника Скокова, но ты-то давно уже должен выйти с нами на связь! Хорошо еще, нам сообщили, что видят вас, а то я не знаю…

– База, считайте это моей ошибкой. С этого момента связь будет постоянной. Еще раз прошу прощения. На связи был Паненок.

– Ладно… – протянулся голос спасателя. – На связи был дежурный Дорджи. Конец связи.

Шеель принял от Паненка рацию.

– Очшень хорошо, – сказал он по-русски, шепелявя. – Спасибо за сотрудничество. Я прекрасно говорю по-чешски, а этот язык сродни вашему. К тому же у меня была возможность общаться на русском в одном закрытом заведении. Всего полгода, но и этого было достаточно.

Скоков не ответил. Он смотрел на Паненка. Врач экспедиции поймал его взгляд и опустил голову.

Сколько еще их будут держать при себе террористы? Сколько им отпущено? Они даже убирают своих: сегодня ночью «пропал» один из их товарищей. Командир – хороший артист, он организовал поиски. Однако не прошло и получаса, как беглеца обнаружили. Вернее, нашли его рюкзак. Разговоров по этому поводу в отряде почти не было, лишь взгляды: понимающие и… обеспокоенные.

А еще Скоков слышал ночью возню в соседней палатке. Он лежал в спальном мешке с краю, в середине спали Фитц и Вестервалле, Вадим лежал с другого края. Руки Паненка так же были не сильно, но надежно связаны, «молния» спального мешка застегнута до подбородка. Скоков чувствовал – за стеной палатки что-то происходит, и это что-то прояснилось сегодня утром.

Но каким бы тяжелым ни было положение, руководитель российской экспедиции не терял надежды, и надежду эту звали Сергеем Курочкиным. Тот уже давно должен был заподозрить неладное и сообщить об этом непальским властям. Однако сегодняшняя связь с базой еще больше омрачила Скокова: спасатели в абсолютном неведении. Тогда выходило, что Сергей либо шел за отрядом Шееля, либо еще не прибыл в Гхунзу. Хотя… Парень он обязательный, если сказал – сделает. Только вот иногда на пути возникают препятствия, обойти которые невозможно. Может, и Сергей стал заложником каких-то обстоятельств?..

А вообще у Скокова было двоякое чувство: он хотел услышать из уст дежурного поисковика, догнал ли группу их товарищ, и в то же время опасался услышать. Террористы были в неведении об одиннадцатом участнике экспедиции, скалолазе и спецназовце Сергее Курочкине.