Скамейка Полли

– Сейчас стало модно прибегать к помощи хирургов, – бросила в сторону Кэтрин. – Говорят, будто они могут полностью сменить лицо, сделать человека другим.

– Действительно так, дорогая. Но какой глубокий наркоз нужен для этого? А представь, что лицо меняет целый мир? Земля останется, а человек будет стёрт, полностью, и придуман другой. Тогда, много лет назад, я сожалел, что у меня нет соратников, единомышленников. Сотрудников много, подчинённых много, меня окружали исполнители, честные, добрые, но всё ж… А революция – это не по мне, да и некогда было – умер Джейкоб и на меня свалилось управление его империей. Я много думал о нашем мире. Ведь он тоже чьё-то отражение. Тень мыслей человека, оторванная и вольно плывущая по водам мироздания. И как ты не старайся изменить её – она всё же будет соответствовать заложенной программе развития.

– Но как-то же отражение оторвалось? Дедушка, вы противоречите себе. Ведь если мир отпочковался, то он стал самостоятельным! Отличным от мира той же Джипси, от других миров, от всех этих пятьсот двенадцати сопряжённых пространств и тех бесчисленных отражений от них, о которых предупреждал Панов!

– Это так, он отличен от других, но не может быть отличен от мира своего творца. Он может пойти чуть по-другому, развиться несколько иначе, но в основе всегда будут лежать не умственные заключения – ни наши, ни того, кто придумал данное отражение. В основе будут лежать принципы душевные, или духовные. Вот пример тебе: материально-производственные принципы, ставшие ненужными, можно сменить, а, к примеру, снобизм создателя нашего отражения печатью ложится на всё. Замечу, что и ты, и я, каюсь, называем не принадлежащих к нашему кругу людей дикими.

– Сэр! Прошу прощения за реплику, неприличную для юной леди, но это единственное, что просится на ум. Вы позволите?

– Конечно, дорогая, мне даже интересно!

– Идеализм и поповщшина!!! – Кэтрин, выпалив это, отвернулась к окну, а старый барон засмеялся – легко, с видимым удовольствием.

– Пусть будет так, всё же приятно, что в таком преклонном возрасте я слыву идеалистом. Обычно, идеализм – удел юношей. Но – мы забыли о наших героях. С твоего позволения, Кэтрин, я вернусь к ним. Итак, получив по голове, – тут старик приподнял шляпу и, подтрунивая над внучкой, манерно поклонился, – и, валяясь у ног «зверей-садистов-охранников», наш Айвен был совершенно…

– Был дезориентирован, – фыркнула в ответ внучка.

– Нет, с этим, как раз, всё было в порядке. Скажем так: Айвена обездвижили…

***

– Босс, утечка экспонатов нейтрализована. Двое обездвижены. Объект «Зиро» исчезла. Да, применила самоспасатель. Какие будут указания? Да… да… Понял!

– Эй, ты… этот… как там тебя? Поднимайся. Прогуляемся в безопасное местечко.

Сильные руки вздёрнули Айвена вверх. Он покачнулся, но удержался на ногах.

– Пойдём, пойдём! Не притворяйся, что не можешь ходить.

– Тащите его на руках! До места не так далеко. Да что они там медлят. Эй, на «черепахе», живее.

– «Черепаха» – танк высшей защиты разработан Солом ещё во времена первых проникновений в сопряженные пространства», – подумал Айвен, и в голове вспыхнула картинка громоздкой машины на силовой подушке. «Используется службой безопасности Института для борьбы с Неизвестными Высшими. Имеется оборудование, полностью блокирующее спонтанные межпространственные перемещения. Обычно находится в резерве из-за сложностей в управлении и низкой скорости»… – продолжала поступать информация, а в уме крутились схемы узлов, электроники, и прочей начинки «черепахи».

Двое тащили его к бронированному чудовищу размером с небольшой дом. Приземистый купол без единого стыка или выступающей части казался цельным куском металла.

– Добро пожаловать, Неизвестный Высший! Вы и ваш спутник будете находиться в танке высшей защиты. Сделано это в целях вашей безопасности. За ходом Эксперимента вы сможете наблюдать через сенсоры «Черепахи», – голос Сола мурлыкал и обволакивал, на этот раз он говорил мягким баритоном. – Итак, до встречи после проведения Эксперимента. Мои люди обеспечат вам комфорт и наилучшую защиту – в первую очередь, от самого себя, – Сильвестр Вильгаупт, коротко рассмеявшись, вышел из разговора.